Смерть раненого зверя с тонкой кожей
Шрифт:
Сначала Фрэнк позвонил чересчур высокомерному личному секретарю, который своим самым надменным голосом в очередной раз заявил, что его босс в данный момент недоступен. Это стало каплей, переполнившей чашу...
– Вы имеете в виду, – намеренно грубовато-дружелюбно начал Фрэнк Смит, – что он все еще трахает в зад эту черную пташку в Фулхэме? Он когда-нибудь вылезает из своего нового гнездышка?
Должно быть, это лишило секретаря дара речи, потому что в ответ Фрэнк не услышал ничего, кроме бессвязного лепета и громкого бульканья. Он повесил трубку и расхохотался, его настроение существенно улучшилось.
Затем он позвонил в Министерство иностранных дел и предложил провести днем пресс-конференцию,
Пресс-конференция прошла успешно. В заявлении, фальшивом, но правдоподобном, говорилось, что до правительства дошли слухи, что террористическая группа ИРА планирует похищения или убийства важных политических деятелей, ожидающихся с визитами в Британию в период весна-лето. Конечно, это всего лишь слухи, возможно, даже провокация, но... Фрэнк Смит развел руками. Помните, как похитили Херрему [4] ...
4
Тид Херрема, президент датской фирмы "Ференка" в Балливара, графство Лимерик, Ирландия, был похищен по пути на работу 3 октября 1975 года. В обмен на его свободу бандиты требовали освободить трех членов Ирландской Республиканской Армии, отбывающих тюремный срок. По истечении 36 дней похитители сдались полиции, доктор Херрема не пострадал
– А почему Нжала уезжает из Лондона?
– Навестить друзей в деревне.
– Мужского пола или женского? – спросил кто-то. – Или это глупый вопрос?
Некоторые мужчины рассмеялись на это проявление мужского шовинизма. Единственная женщина-журналист в зале презрительно фыркнула.
Выйдя из здания на Уайт Холл после пресс-конференции, Фрэнк Смит был приятно удивлен. В последний апрельский день за ночь погода подозрительно внезапно изменилась, из холодной и дождливой став теплой и солнечной. Он попытался вспомнить строчку из Шекспира об изменчивом блаженстве апрельского дня. Однако в воздухе висела гроза, и ему от этого сделалось как-то неспокойно.
Его ждала машина, и Фрэнк велел водителю отвезти его домой. Пока они ехали вдоль аллеи, он опустил стекло, чтобы полюбоваться зеленой травой и девушками в летних платьях, которые внезапно появились на солнце, похожие на цветы после дождя. Это было ежегодное чудо, никогда его не пресыщавшее. Лирика движения их бедер, груди, и ног, и развевающихся волос. Он ощутил старинное и вечное желание мужчины по отношению к женщине.
Он откинулся на сиденье, вздохнул и принялся думать о Джоан Эббот и упругой мягкости ее форм. Теперь ему казалось, что не следовало принимать всерьез ее "нет". Всем известно, что женщины всегда говорят одно, а имеют в виду совсем другое. Проблема была в том (помимо постоянно преследовавшего его чувства вины перед Ричардом), что Смит всегда был застенчив с женщинами. Они ему нравились, он вожделел и алкал их, но был робок с ними. Конечно, сексуальность иногда побеждала застенчивость, но отношения всегда оказывались скоротечными. Возможно, как и все мужчины, он боялся эмоциональных обязательств. Признак типичной мужской незрелости. Неудивительно, что он все еще ходил в холостяках. Фрэнк снова вздохнул и продолжил думать о Джоан Эббот.
Он продолжал думать о ней, когда машина свернула с Сент Джеймс-стрит на Пикадилли и поехала в западном направлении. Как только они проехали отель "Ритц", Фрэнк, крикнув водителю "Стой!", выпрыгнул из машины. Он был уверен, что увидел Ричарда Эббота. Но, нагнав пешехода, понял, что ошибся. Красный и запыхавшийся, он вернулся в машину. "Господи, я в плохой форме", – мелькнула мысль.
Они медленно
Но, проиграв пленку несколько раз подряд, он не услышал в голосе Эббота ничего необычного, тот звучал спокойно и по-деловому, в нем не было ни одного намека, ни одной зацепки. Он позвал Элис и попросил послушать ее вместе с ним, но она ничем не смогла помочь. Да и не то, чтобы очень старалась. Уже было около шести вечера, и ей хотелось домой, вымыть голову и заняться мелкими домашними делами перед отпуском.
– Извини, я тебя задерживаю.
– Ничего, – вежливо ответила она, как обычно, не поднимая глаз. На ней тоже было летнее платье, и, когда она наклонилась вперед, слушая запись (вообще-то, она думала о паре облегающих джинсов, которые собиралась купить вечером, и совсем не слушала), его взгляду открылось начало темнеющей впадинки, где кончалась линия шеи и показывались начинающиеся изгибы груди. Две косули, пасущиеся на горе Галилейской. В кабинете было жарко, и Фрэнк старательно отводил взгляд.
Она выглядела привлекательно. Это его удивило (где-то полчаса в год он находил ее привлекательной, и это всегда его удивляло).
Смит прислушался к ее голосу на пленке, и его поразило кое-что еще: звучащая в нем эмоциональность.
– Он тебе действительно так нравился? – спросил он, выключая магнитофон.
– Да, – ответила она, все так же уставившись в пол. Хотелось расспрашивать ее дальше, но было непонятно как – к нему вернулась его обычная застенчивость.
– Тебе давно пора домой, – вдруг сказал он. – Я тебя подвезу.
В машине ему по-прежнему казалось, что между ней и Эбботом есть что-то, о чем ему было необходимо давно узнать. Может быть, повлияло его странное настроение, тепло вечера, ее близость, женские запахи, которые он вдруг ощутил, воспоминание о девушках в летних платьях, прогуливающихся по аллее, его собственные неуловимые сексуальные побуждения...
– Он когда-нибудь куда-нибудь тебя приглашал?
– Ричард? Пару раз поужинать. После развода.
– Он говорил что-нибудь, что ... ну, могло бы нам помочь? Я имею в виду, было ли в нем что-нибудь... странное?
Фрэнк и сам не знал, что имеет в виду.
– Он всегда казался мне вполне нормальным.
– О чем вы говорили?
– Я не знаю. Как обычно. Я не помню.
В молчании закончилась Холланд Парк Роуд. Снова взгляд в окно. Снова девушки в легких платьях. Что ж, это не продлится долго.
– У вас когда-нибудь...
Фрэнк сглотнул и сделал паузу. Опять эта проклятая застенчивость.
– У вас был роман?
Она обернулась и посмотрела на него своими странными глазами.
– Нет, – ответила она и улыбнулась.
Элис солгала без труда, с уверенностью профессионального политика. Это ее удивило. Помимо вежливости, ее учили быть честной.
– А если бы у нас был роман?
– Я думал, может быть, ты могла бы узнать что-то, чего не знаем мы.
Она рассмеялась.
– Уверена, что могла бы. Надеюсь, что так.
– Прости, я не это имел в виду. Я имел в виду... – он почувствовал, что краснеет. – Забудь об этом.
Машина остановилась. Она поблагодарила его и вышла.
– Я бы не возражала, – сказала она, лукаво улыбаясь. – Против романа с ним, я имею в виду.