Смерть раненого зверя с тонкой кожей
Шрифт:
– Просто я не люблю врать. И грубить.
– Даже толстой назойливой корове?
Он улыбнулся ей, и она, почувствовав себя лучше, улыбнулась в ответ.
– Завтра весь отдел транспорта будет знать, что ты завела любовника.
– Завтра суббота. Поехали в больницу.
Она вызвала такси, затем помогла ему одеться.
– Эти шрамы у тебя на спине...
– Полиция Нжала.
В больнице спокойный молодой дежурный врач-индиец наложил на руку швы и на исковерканном английском поинтересовался,
– Попал в толпу пьяных футбольных болельщиков.
– Обычное дело, боюсь. И один из них пырнул вас ножом?
– Нет, я там немного потолкался, а потом полез через окно.
– Футбол подчас вызывает странные чувства. Впрочем, обычаи чужих племен всегда кажутся странными. Воздержитесь от нагрузки на руку в течение нескольких дней.
Элис попросила такси подождать и на обратном пути, сидя в темноте, чувствуя на себе его руку, освещаемая вспышками от исчезающих в темноте уличных фонарей, думала о том, что ей хочется ехать так вечно, вперед и вперед, прямо на край света к тишине и мерцанию звезд.
– Иногда у меня в голове рождаются нелепые идеи, – сказала она. Он ничего не ответил, но, когда такси подъехало к дому Элис, он наклонился вперед и сказал водителю:
– Покатайте нас еще немного. Вокруг Гайд Парка.
– Господи, – сказала она. – Ты, должно быть, медиум.
Когда они вернулись домой, она наполнила для него ванну.
– Это будет нелегко с разрезанной рукой.
– Я тебе помогу.
Ей нравилось, что он немного беспомощен и нуждается в ней. И только когда он уже вылез из ванны и Элис начала вытирать его, она вдруг заметила его обнаженное тело, и остановилась. Он нежно поднял ее голову и посмотрел ей в глаза.
– Не смущайся.
– Да нет, это не то, – ответила она. – Я просто не привыкла... быть с мужчиной.
И продолжила вытирать его. Он провел рукой по ее волосам.
– Мне нравятся твои волосы, – сказал он, беря свою одежду. – Ты просто чудо. Ты мне очень помогла. Я отлично отдохнул.
Он принялся одеваться.
– Что ты делаешь?
– Одеваюсь.
– Одеваешься? Но ты ведь никуда не собрался?
– Нет?
– Ты не можешь сейчас уйти, – сказала она первое, что пришло в голову. – На улице дождь.
Эббот сел на край ванны и рассмеялся.
– Я слишком нежен, чтобы мокнуть под дождем?
– Но разве ты... разве ты не собираешься остаться здесь?
Он встал и положил руки ей на плечи.
– Я бы хотел. Конечно, я бы очень хотел, но... – он вздохнул. – Ты знаешь, во что ты можешь впутаться?
– Нет, – сказала она с жаром, который удивил его, – я не знаю, но мне совершенно безразлично.
– Если в Департаменте узнают...
– Откуда, черт побери, они могут узнать? Если я сама им не расскажу. А я, кажется, не собираюсь этого делать.
Он немного подождал, внимательно ее изучая.
– Господи, неужели ты не понимаешь?
– Что?
– Что я чувствую. Я чувствую то же,
– Не плачь.
– Я не плачу. Я шмыгаю носом.
Ричард был смущен тем потоком эмоций, которые вызвал и теперь использовал.
– Тогда ничего, если я останусь на пару дней?
– Я не возражаю, даже если ты останешься навсегда.
Волосы упали ей на лицо, и она убрала их обратно за уши.
– Я знаю, ты думаешь, что используешь меня, потому что по-другому не можешь. У тебя нет выбора. Но я делаю все это, потому что так хочу. И тебе не нужно любить меня в ответ. Тебе не нужно даже притворяться... Теперь видишь, ты вовсе меня не используешь.
Она инстинктивно понимала, что нельзя не использовать возможность счастья, каким бы коротким оно ни было. В конце концов, счастье всегда недолговечно.
Позже, в постели она сказала:
– Пожалуйста, полежи немного, не двигаясь. Я хочу попытаться запомнить момент. Я однажды пробовала, но не получилось.
Ей хотелось навсегда запечатлеть это в памяти: один-единственный момент, это конкретное ощущение, его запах, его кожу, его силуэт, нависающий над ней, как большая черная тень, но такой твердый, живой и красивый.
– О Господи, какой же ты красивый, – сказала она и потянулась к нему. – Поцелуй меня, – сказала она. – Поцелуй меня по-настоящему.
Элис знала, что все равно не запомнит, но ее это больше не волновало.
Фрэнку Смиту снился сон. Он уложил Джоан в свободной комнате, но в его сне она стояла у его кровати. В снах всегда есть что-то сумасшедшее. Конечно. Потом он проснулся, и увидел, что она стоит у его кровати. Это было смешно.
– Это смешно, – сказал он.
– Что ты хочешь на завтрак?
– Я сам готовлю себе завтрак.
– Нет, пока я здесь.
– Это смешно, – повторил он. – Ты правда хочешь знать?
– Да.
Он сказал ей.
– Спасибо, – ответила она, забралась на кровать и легла рядом с ним.
– Что ты делаешь?
– К черту отдельную комнату, – сказала она. – Мне одиноко.
– Что ж, – сказал он, испытывая огромное удовольствие, но стараясь этого не показывать, – что ж...
Он чувствовал себя немного неловко, но она быстро это исправила.
Начальник Департамента не спал, беспокойно всматриваясь в темноту.
И ему было из-за чего беспокоиться. Он единственный, помимо Фрэнка Смита, понимал, насколько трудное задание ему предстоит выполнить.
Он чувствовал тревогу и непрестанно ворочался, стараясь, однако, делать это медленно и незаметно, боясь потревожить свою жену и получить очередной пинок ногой. Что за жизнь для джентльмена старой закалки.
Министр провел вечер в театре, смотря комедию полов, которую находил не более сексуальной, чем зубная боль, и настолько же смешной.