Смерть раньше смерти
Шрифт:
— Ну, напарник, теперь–то ты его прищучишь.
Зазвонил телефон. О'Грейди из дома Нинабера.
— Капитан, диплом он получил в восемьдесят девятом году. Все совпадает!
Они ждали, переговаривались, размышляли. В половине девятого Яуберт позвонил Гейл Феррейре на работу.
— Да, в восемьдесят девятом, капитан. Ближе к концу года. Ближе к концу жизни. Тогда Ферди уже стал никудышный.
— Семь лет, — сказал де Вит. — Долгий срок.
— Точно, — кивнул Яуберт.
Снова зазвонил телефон.
— Капитан, говорит Баси
— В чем дело, Баси?
— Чтобы догнать жену Кутзе, пришлось выйти в море на лодке.
— Ну и что?
— У меня морская болезнь, капитан. Тошнит ужасно.
— Баси, миссис Кутзе с тобой?
— Да, капитан, но она говорит, что не знает остальных. Она никогда не слышала о…
— Погоди! Спроси ее, учился ли Кутзе в школе бизнеса при Кейптаунском коммерческом колледже. В восемьдесят девятом году.
— В какой–какой школе?
— Ты спроси, учился ли он в Кейптаунском коммерческом колледже в восемьдесят девятом году. — Яуберт произнес название медленно, по слогам.
Лау прикрыл ладонью микрофон. Все напряженно ждали.
Скоро удивленный Лау доложил:
— Да, капитан, учился. Он… — Лау перебил женский голос, но Яуберт не мог разобрать, что говорит бывшая жена Кутзе. Слышал только нетерпеливое «да, да, да». Потом Лау снова заговорил в трубку: — Оказывается, именно тогда, под Рождество, ему вдруг взбрело в голову основать собственную секту. По словам миссис Кутзе, с того и начались все беды.
— Он ничего не рассказывал ей об учебе? О своих однокурсниках, например?
Лау снова на некоторое время прикрыл микрофон рукой.
— Нет, капитан, он ничего ей не рассказывал.
— Спасибо, Баси.
— Это все, капитан?
— Да, Баси, все. Можешь…
— А колледж… это что–то новенькое?
— Похоже, они все там учились.
— Чтоб я сдох!
— Возвращайся скорее, Баси. Лучше морем.
— Капитан…
— Шучу, шучу!
— Ха–ха, — невесело хохотнул Лау.
Из Хаут–Бэй вернулся Петерсен.
— Пусто. Ни диплома, ничего.
— А его команда?
— Говорят, что ничего такого не помнят.
— Не важно. Макдоналд так или иначе тут замешан, через Нинабера.
— Что дальше?
— Дальше мы едем в Кейптаунский коммерческий колледж.
41
В. О. Слабберт, секретарь, директор и единственный акционер Кейптаунского коммерческого колледжа, был похож на огромную жабу. Сходство усиливали многочисленные двойные подбородки, широкий плоский нос, широкий лоб, мясистые оттопыренные уши и стрижка «под матроса». Слабберт с довольным видом взирал на делегацию отдела убийств и ограблений. Они вошли к нему в кабинет гуськом: впереди Яуберт, за ним О'Грейди и де Вит. Замыкал шествие Петерсен. После того как все представились и сели, Слабберт сказал:
— Называйте меня Во. Вы, наверное, пришли записаться на курс. — Он шмыгнул носом, причем
— Нет, — сказал Яуберт.
— Не хотите прослушать курс? — удивился Слабберт, снова пошмыгав и покрутив носом.
— Мистер Слабберт, мы расследуем убийства, совершенные в Кейптауне в последние две недели.
— Вот как, — разочарованно протянул Во.
— Нам сообщили, что у вас работала мисс Карина Оберхольцер.
— Да, работала.
— Расскажите нам о ней.
— Она умерла?
— Да.
— Карина умерла, — повторил Слабберт, словно не мог поверить в такое, и снова шмыгнул носом.
Хоть бы высморкался, что ли, подумал Яуберт.
— Сколько времени она у вас работала?
— Года четыре или чуть больше. Кто… Как она умерла?
— Мистер Слабберт, какую она выполняла работу?
— В основном административную. Принимала заявления и вступительные взносы, рассылала лекции, следила за тем, чтобы все преподаватели вовремя получали методические материалы. У нас нет постоянного штата; наши преподаватели работают в нескольких местах сразу.
— Что еще входило в ее обязанности?
— Людей у нас немного; кроме Карины работали еще два–три человека. Понимаете, мы тогда только начинали. Карине приходилось помогать во всем — немножко то, немножко се. Она выполняла обязанности администратора, секретаря, секретаря на телефоне, иногда немного печатала.
— А потом уволилась?
— Да, перешла в какой–то нефтяной концерн.
— Почему?
— Для Карины деньги играли важную роль. Она была хорошенькая и хорошо работала, но, по–моему, слишком много думала о деньгах. Я просил: «Карри, потерпи». Но она всегда отвечала, что жизнь стоит денег. Ах, какая она была хорошенькая! Всегда смеялась, много болтала. Пришлось убрать ее с телефона, потому что начались многочисленные личные звонки. — Шмыг.
— Она работала у вас в восемьдесят девятом году?
— Да, кажется… Да, она пришла к нам в восемьдесят седьмом. Жаль, у ее родителей ферма на северо–западе. Я видел их один или два раза… Наверное, они тяжело перенесли ее смерть.
— Говорит ли вам что–нибудь имя Джеймс Дж. Уоллес?
— Нет, едва ли…
— Дрю Уилсон?
— Не могу…
— Ферди Феррейра?
— Постойте, ведь так зовут жертв маньяка…
— Александер Макдоналд?
— Если они жертвы маньяка с маузером, почему я ничего не слышал о малышке Карине?
— Мистер Слабберт, говорят ли вам что–нибудь их имена?
— Да, конечно, я их слышал. Там еще был владелец сети парикмахерских — как бишь его фамилия?
— Нинабер.
— Да, и о нем я тоже слышал, и о вчерашнем убитом, преподобном…
— Он был пастором.
— Да–да, пастор. Но… Неужели сегодня убили еще кого–то? Малышку Карину?
— Нет, не сегодня. Мистер Слабберт, откуда вы узнали про маньяка с маузером?
Шмыг; нос скривился.
— О нем трудно не узнать. Газеты только о нем и пишут.