Смерть ростовщика
Шрифт:
Я встал, подошел к ней вплотную и тихо спросил:
– Он здесь?
– Мы одни, – запротестовала девушка.
– Я все же предпочел бы разговаривать тише. Послушайте...
Я привлек ее к себе и почувствовал, что ее трясет. Я зашептал ей на ухо:
– Он был вашим любовником до того, как отправиться в тюрьму. Вы познакомились с ним в окружении Кабироля. Вы бывали у того, как дочь своего отца, приятеля ростовщика; он бывал там, как бывают друг у друга мошенники и укрыватели краденого. В тот роковой день он находился на улице Фран-Буржуа, когда вы зашли к ростовщику. Я не думаю, что вы присутствовали при убийстве. Но он-то оказался свидетелем ваших пререканий с Кабиролем.
Внезапно она обмякла в моих руках. Я понял, что она плачет. Я встряхнул ее, не переставая нашептывать ей на ухо:
– Отвечайте, ради Бога! Время поджимает! Признайтесь... ну, признайтесь же, что я правильно догадался.
Одетт отстранила свое лицо от моего и прямо взглянула на меня. Ее мокрые глаза блестели новым пылом. Она пробормотала:
– Я не знаю... я не знаю...
– Я, я знаю. Если Латюи здесь, значит, я догадался верно. Он здесь?
– Да, – выдохнула она после минутного колебания.
Я взял руками ее голову и снова повернул ухом к моим губам:
– Нужно покончить с таким существованием. Вы не можете волочить его за собой, как каторжник ядро. Он убийца... Кабироля, Баду. Следует избавиться от него. Хотите?
Она не отвечала. Я отпустил ее и отступил на шаг.
– Идите за ним, – громко потребовал я. – Мне нужно сказать ему пару слов.
– Я здесь, сударь, – послышался гнусавый, распутный и липкий голос. – Повернитесь чуть-чуть, пожалуйста.
Я повиновался. Первое, что я увидел, был снабженный глушителем крупнокалиберный пистолет, направленный прямо на меня.
Но он, со своей стороны, увидел точно тоже самое, как в зеркале, за тем исключением, что мое лицо намного приятнее. Руки у меня на месте, и, выполняя его приказание, я успел вытащить свою пушку. Так что она теперь целилась в него.
– Мы на равных, – рассмеялся я. – Прекратим комедию и спрячем игрушки.
– Ну нет, я свою не уберу, – заявил он. Единственное, что в нем было не потасканным, это костюм. Хотя по идее, должен бы быть. У Изабеллы Баварской сильно не хватало современного комфорта. Но молодой Латюи, по всей видимости, прекрасно знал, как важно суметь себя подать (если можно так сказать), и позаботился о костюме. За сим исключением, у него было потасканное лицо, потасканный нос, потасканные глаза и потасканный рот. Он выглядел воплощением бесцветного проходимца, порочного насквозь, каким мы его себе представляем, никогда не встречая в жизни. Но я коллекционирую редкостные экземпляры.
– Как хочешь, – согласился я. – Но ты тупица. Мы же не станем здесь открывать стрельбу, а? Для этого нужно быть совсем уж набитыми дураками...
Я сунул свою пушку в карман.
– Я пришел поговорить, Латюи. Можно сесть? Разговор рискует затянуться.
Мы сели все втроем. Маленькое дружеское сборище. Одетт нервно перекручивала пальцы.
– Для начала, как вы узнали, что я здесь, суд'рь? – спросил Латюи с этим своим невыносимым "суд'рь".
– Я сопоставил факты. Когда я понял, что смерть Баду выгнала тебя из укрытия, я решил, что вскоре ты будешь готов. Но событие все откладывалось,
– А дальше?
– Я пришел проверить мои умозаключения. И они подтвердились.
Он кивнул:
– Круто.
– Как всегда.
– А о чем вы тут пели малышке, суд'рь?
– Любовный роман. Ее любовный роман. Ты тоже хочешь послушать?
– Пожалуйста, суд'рь.
Я повторил все рассказанное Одетт. За исключением двух-трех последних фраз. Когда я закончил, он пожал плечами:
– Ладно. А дальше? Вы хотели поговорить со мной, суд'рь?
– О! Заткнись со своим суд'рем. Прекрати, или я стану называть тебя мадемуазель.
– Плевать я хотел. Итак? Что вы собирались мне сказать?
Без суд'ря. Прогресс.
– Вот что: ты думал, что делать дальше? Оставаться тут навеки? Ты не сможешь. А потом, какой смысл? Жить в таких условиях все равно, что в тюрьме.
– У вас есть другой выход, суд'рь?
– Тебе понадобится немало денег, чтобы скрыться подальше от полицейских, которые разыскивают тебя за убийство Кабироля, не забывай об этом!
Он пожал плечами:
– Не говорите ерунды.
– Это ты говоришь ерунду. Ты завалил свое дело, ты напуган, ты не думаешь...
– О чем, черт возьми, думать? Тот очкарик, которого я видел два или три раза у Кабироля... Теперь я могу признаться, Кабироль прятал меня после побега. Как только тот тип меня увидел в этом чертовом замке, он заговорил о полиции...
– И тогда ты его убил.
– Извините, суд'рь. Просто мы повздорили. Он падает... несчастный случай, и все!
– Еще бы! У меня впечатление, что ты устроил ему несчастный случай вместо памятного сувенира.
– Думайте, что хотите. Мне плевать. Что же до заваленного дела, я что-то не возьму в толк, какое, собственно, дело я завалил?
– Дурень, тот парень искал клад. Этот клад существует. Полиция в него не верит. Никто не верит. Полицейские и все прочие предпочитают верить в летающие тарелки и марсиан, а не в то, что двести или триста лет назад тогдашние богачи зарыли в землю свои богатства.
– А вы в такое верите, суд'рь?
– Еще как! Потому что давно интересуюсь этим вопросом. Но я не могу работать один. Итак, я сказал себе: если я в самом деле найду Латюи там, где, думаю, он скрывается, то спрошу у него сведений поточнее. Вот. Я пришел к тебе за подсказкой.
– Какой подсказкой?
– Ты знал Кабироля. Ты знал Баду. Возможно, ты слышал какие-то их споры. С другой стороны, ты видел, как Баду пробрался в старый замок королевы Изабеллы. Он ведь должен был пойти в то или иное место...
– Я не могу ничего подсказать вам, суд'рь. Кабироль никогда мне ни о чем таком не говорил. Я ничего не знаю. И, кроме того, мне все это кажется подвохом.
– Как хочешь. Если бы я знал, предложил бы тебе путешествие на Марс. Может быть, ты бы легче согласился. У тебя башка так устроена.