Смерть считать недействительной(Сборник)
Шрифт:
Действительно, второй грузовик нагружен только мотками колючей проволоки.
— Однако, говорят, КП сменился. Вы не слыхали?
— Как это могло быть! Нас бы предупредили!
Резонное соображение. Принимаю решение.
— Сели! — командую Жерихову и сам вскакиваю в кузов первого грузовика, плотно уставленный ящиками с толом.
Страшновато: случись что — мы не доедем ни до КП полка, ни даже вон до того пенечка!
Жерихов торопится за мной. Я полушутя полусерьезно
— С размаху на ящики не прыгайте, они этого не любят!
И мы движемся через Айду-нымме третий раз за день…
Минометы шпарят яростней: еще бы, две машины на улице, обращенной к чистому полю, цель неплохая. Но водитель ведет машину, не обращая на это как будто бы никакого внимания.
Мины ложатся то с перелетом, то с недолетом. Слабовата боевая выучка у фрицев!
Миновали Айду-нымме, поле за ним, еще несколько крутых поворотов, Айду-лыве… Наконец осталось только одно небольшое поле, за которым нужный нам лесок.
Но только мы въехали на это поле (шли мы на скорости километров 30–35, не больше) — из этого леска вдруг белая ракета в нашу сторону. И сразу же огонь по нашей машине из минометов, пулеметов, винтовок.
Что там, на КП, очумели, что ли?!
Я кричу в кабину, где сидит командир машины и, может быть, из-за шума мотора не слышит, что творится кругом. Кажется, я уже понимаю, в чем дело!
— Там нет никакого КП! Там немцы!
Водитель, услышав мой окрик, тормозит, все валятся на тол…
Разрыв мины метрах в двадцати пяти. Едва выпрямив спину, все бойцы, сопровождающие машину, Жерихов, я прыгаем с машины и начинаем бежать подальше. Куда угодно от нее! Тол же!
Между прочим, стадное чувство — все бегут кучей. И в рост.
Но, заметив мелькнувший впереди синий комбинезон обогнавшего меня водителя, прихожу в себя и, вытаскивая на ходу пистолет из кобуры, ору ему в спину:
— Заворачивай машину, так и так твою мать, гони назад!
Минометы бить перестали. В нас стреляют уже только одиночными.
Вспомнил я финскую кампанию, снайперов на елях и как они однажды продержали меня на снегу больше двух часов, — пришлось притвориться мертвяком, — и так мне стало тоскливо…
Не задержали мы, значит, немцев на реке Пуртсе. Так всегда: ничего не знаешь, пока носом не ткнешься!
Смотрю, где Жерихов. Нет, живой. Тоже лег после перебежки.
Из-за редких деревьев на опушке леска, к которому мы так стремились, вижу явственно силуэт танка и вспышку огня. Так вот чья пушка по нас пальнула! На танке — белый крест.
Но, слава богу, и танкист промазал!..
Водитель нашей машины — глаза у него безумные — ринулся назад к грузовику (видно, только теперь до него
Мы — за нею.
Куда там! (Водитель, видно, решил тянуть до ближайшего укрытия — рощицы.)
Бежим, пригибаясь, вслед. Пули свистят справа, слева, над тобой.
Впрочем, не очень, конечно, разбираешь, где точно они свистят, так лишь кажется.
Как всегда не вовремя, мелькнула ехидная мысль: «Интересно, где я сегодня отыщу стойкую оборону для своего очерка? Ох и мастер же наш редактор подбрасывать темочки!»
Но додумывать эту язвительную мысль было некогда — начал подстегивать быстрый сухой щелк пулеметных очередей. Я бегу, а сердце у меня, как всегда в таких случаях, отказывает. Все-таки не юноша…
Избрал ориентиром один бугорок: передохну за ним.
Кое-как сумел заставить себя взять его бегом. Когда же перевалил через него, увидел, что и другие еле дышат. Но отдыхать некогда, и я скомандовал бежать дальше, к машине.
Настигли ее метрах в двухстах.
Командир машины спрашивает меня:
— Товарищ старший политрук, что же мне делать? Как вы думаете, где теперь искать КП?
Командир машины — воентехник с одним кубарем в петлицах, щуплый, в очках, нерешительный, несмотря на свою огнедышащую фамилию, которую он счел нужным сообщить мне в этот момент, так же как и свою должность: «Пламенной, командир взвода саперного батальона дивизии».
Что ему сказать? Подумал я, подумал да и посоветовал:
— Прежде всего, я полагаю, надо вывести машину из-под огня. На ней тол, а мы шатаемся под огнем впустую. Ясно ведь, что КП сменился! Когда же вы узнаете точно, где КП, тогда и будете пробираться туда. Ни в Айду-лыве, ни в Айду-нымме узнать об этом не у кого. Значит, хочешь не хочешь, приходится возвращаться. И я бы на вашем месте поступил именно так, не боясь потом никаких обвинений!
Пламенной согласился с моими резонами. Но выяснилось, что и назад нет другой дороги, кроме открытой рокады, просматриваемой немцами насквозь.
Кто-то из бойцов предложил ломать изгороди по-за домами и проскочить затем под укрытием домишек.
Откуда только силы берутся?! — я выламывал балясины с такой мощью, какой никогда в себе не знал.
Тут к нам стали приставать раненые. Не с наших машин бойцы — у нас все оказались невредимыми, — а из других частей, шедшие своим ходом в тыл.
Кое-кто пытался говорить им, что машина и так тяжело нагружена, но я цыкнул — я все же был самый старший в звании, — и это прекратилось.