Смерть у бассейна

Кристи Агата

Он спокойно проговорил:

— Доктор Кристоу был убит не из револьвера, опознанного вами утром.

Брови сэра Генри поползли вверх.

— Потрясающе! — сказал он.

Грейндж ощутил слабое утешение. Потрясающе — это как раз то слово. Он почувствовал признательность сэру Генри за сказанное. И за то, что тот больше ничего не добавил. Оба они испытывали одно и то же. Это было потрясающе — другого отклика в душе пока не было.

Сэр Генри спросил:

— Есть ли у вас основания думать, что оружие, из которого

был сделан роковой выстрел, также из моего собрания?

— Совсем нет. Но утверждать, что это не так, мы сможем, лишь убедившись со всей несомненностью.

Сэр Генри кивнул головой в подтверждение.

— Согласен с вами. Что ж, к делу. Это не займет много времени.

Из ящика письменного стола он извлек переплетенный в кожу том. Открыв его, он повторил:

— Проверка не займет много времени…

Что-то в его голосе привлекло внимание Грейнджа. Он быстро поднял глаза. Плечи сэра Генри слегка поникли, он вдруг показался и старше и утомленнее. Инспектор Грейндж нахмурился и подумал: «Черт меня побери, если я знаю, что это на него сейчас так подействовало».

— О-о…

Грейндж обернулся. Взгляд его отметил на часах время — тридцать минут с тех пор, как сэр Генри произнес: «это не займет много времени».

Грейндж спросил быстро:

— Да, сэр?

— Отсутствует «Смит-Вессон-38». Он был в кобуре коричневой кожи и лежал в этом вот ящике, в последнем отделении.

— Ага! — инспектор сохранил спокойствие в голосе, но он был возбужден. — И когда, сэр, вы его точно видели на месте в последний раз?

Сэр Генри чуть поразмыслил.

— Не так легко сказать, инспектор. В последний раз я выдвигал этот ящик около недели назад — и если бы револьвера не было, я бы заметил пробел, по всей вероятности. Но я бы и не хотел ручаться, что видел его здесь.

Инспектор Грейндж кивнул.

— Благодарю вас, сэр, мне все ясно. Ну что ж, я буду считаться с фактами.

И он покинул комнату — деятельный и целеустремленный.

После ухода инспектора сэр Генри чуть постоял не двигаясь, потом медленно вышел на веранду. Люси в перчатках подрезала секатором свои диковинные кусты.

Она весело помахала ему.

— Ушел инспектор? Надеюсь, он не являлся опять мучить слуг? Знаешь, Генри, им это не по душе. Они не могут, вроде нас, смотреть на это как на развлечение или новинку.

— А мы так на это смотрим?

Его тон привлек внимание жены.

— Какой у тебя усталый вид, Генри, — она ласково ему улыбнулась, — стоит ли так принимать все это близко к сердцу?

— Убийство нельзя не принимать близко к сердцу, Люси.

Леди Энгкетл немного подумала, машинально продолжая обрезать ветки, потом лицо ее омрачилось.

— Ох, дорогой, чем плохи секаторы, так это своим совершенством — не можешь остановиться и вечно состригаешь больше, чем было задумано. О чем вы говорили? О чем-нибудь жутком,

связанном с убийством? Но, право, Генри, мне вовек не понять — зачем эти треволнения, кому-то суждено умереть — и вот он умирает: от рака или чахотки в одном из этих мерзких стерильных санаториев, или там от удара — бр-р — половина лица перекошена — или пусть от пули, от ножа, или, наконец, от петли. Только все причины ведут к одному и тому же исходу. То есть, к смерти! Прочь от всего этого. И ото всех здешних забот. Зато у родственников сплошные затруднения — денежные свары и надевать ли черное либо нет, и кому владеть конторкой тети Селины, и все в таком духе.

Сэр Генри сел на каменный барьер и сказал:

— Все обстоит куда огорчительней, чем ты думаешь, Люси.

— Ладно, дорогой, мы все выдержим. И когда это закончится, мы куда-нибудь укатим. Нужно не переживать из-за нынешних неприятностей, а смотреть в будущее. Право, я получаю от этого удовольствие. Я вот о чем думаю — как бы славно было отправиться на рождество в Айнсвик. Или отложить это до пасхи? Ты как думаешь?

— Еще уйма времени до рождества, чтобы строить планы.

— Да, но я люблю помечтать об этом. Может быть, на пасху… да-да. — Люси довольно улыбнулась. — Несомненно, к этому времени она придет в себя.

— Кто? — сэр Генри даже вздрогнул.

Леди Энгкетл пояснила спокойно:

— Генриетта. Я думаю, если они обвенчаются в октябре — конечно, в октябре будущего года, мы сможем отправиться на то рождество погостить. По-моему, Генри…

— Не надо, дорогая. Ты слишком далеко загадываешь…

— Ты не забыл про амбар? Я устрою там отличную студию. А Генриетте она понадобится. Ты знаешь, у нее настоящий дар. Эдвард, я уверена, будет ею очень гордиться. И будут двое очаровательных мальчиков и девочка — или два мальчика и две девочки.

— Люси, Люси, ты опять об этом!

— Но, милый, — леди Энгкетл округлила свои красивые глаза, — Эдвард никогда не женится ни на ком, кроме Генриетты. Он очень, оченьнастойчив. Совсем как мой отец в сходном случае. Он же это вбил себе в голову! Так что Генриетта просто должнастать его женой. А теперь она будет ею, ведь Джон Кристоу ушел с дороги. Поистине, он был самым большим несчастьем, какое только могло с ней стрястись.

— Бедняга!

— Это почему же? Ах, потому, что его убили? Ну когда-либо умрем мы все. Я никогда не печалюсь по умершим.

Он изумленно взглянул на нее.

— Я всегда считал, Люси, что ты хорошо относишься к Джону.

— Я находила его занятным. И у него было обаяние. Но мне никогда не казалось, что кто-то может уж слишком принимать его всерьез.

И со спокойной улыбкой леди Энгкетл принялась безжалостно корнать «калину крупноцветную».