Смерть в день рождения

Марш Найо

И он показал на расставленные перед ним три вещественных доказательства.

3

Рози Кавендиш, оттолкнув от себя тарелку, решительно обратилась к своим сотрапезникам.

— У меня, — заявила она, — ощущение полной нереальности происходящего. И чувство это — не из приятных, — она осмотрела по очереди сидящих за столом. — Почему мы не скажем, что у нас у всех на уме? У каждого душа уходит в пятки, но все делают вид, что ничего не замечают. А я так не могу. Больше ни минуты не выдержу. Я — женщина болтливая и хочу разговаривать.

— Рози, —

проговорил Тимон Гантри, — дорогая, ты вечно сбиваешься с ритма.

— А я думаю, что Рози права, — грустно возразил ему Берти Сарасен. — Я хочу сказать, что все мы просто ошеломлены, а что касается меня, то я и напуган. Но какой прок от того, что мы ведем себя так, будто сидим в склепе? Разве это поможет? А кроме того, это так изнурительно. Дикки, дорогой мой, пойми меня правильно. В душе мы чувствуем все, что положено. Но про свою я добавлю, что она действительно у меня в пятках.

Ричард, шептавшийся с Анелидой, взглянул на него:

— Конечно, почему бы и не завести разговор, — сказал он, — если вы можете придумать что-нибудь, хотя бы отдаленно напоминающее нормальную беседу.

Уорэндер бросил на него быстрый взгляд.

— Конечно, — согласился он. — Полностью поддерживаю.

Ричард даже не посмотрел в его сторону.

— И ненормальный разговор будет лучше, чем это удушающее молчание, — заметила Рози.

— Тогда давайте взглянем правде в лицо, — с облегчением начал говорить Берти. — Нас всех загнали сюда в… — он замялся, — в эту общую камеру не просто из-за капризов полиции. Так?

— Так, Берти, — подтвердила Рози. — Так.

— Под бдительное наблюдение, — добавил Берти. — Сержант Филпот, вы не против того, что я говорю?

Филпот отозвался со своего поста в дальнем конце комнаты:

— Совсем не против, сэр, — и украдкой начал нащупывать свою записную книжку.

— Спасибо, — сердечно поблагодарил его Берти.

Вошли Грейсфилд и горничная. Пока они убирали со стола, царило мертвое молчание. После их ухода Берти начал снова:

— Господи! — воскликнул он. — Неужели не ясно, что все мы, за исключением Анелиды, находимся под подозрением в том, что ни один из нас не хочет назвать своим именем?

— Я это понимаю, — заявила Рози. — И если не скажу об этом, то взорвусь точно гейзер.

— Нет, милая, не взорвешься, — решительно вмешался Гантри. Он сидел рядом с Рози и смотрел на нее, склонив набок голову. — Ты будешь паинькой и не начнешь говорить глупости, которые могут завести далеко. Сейчас не время для этого.

— Тимми, дорогой, я очень сожалею, но вынуждена тебя ослушаться, — с отважным видом запротестовала Рози. — В театре я никогда бы не позволила себе этого, но за его стенами, да еще под угрозой обвинения в убийстве — да! Вот я и произнесла это! — воскликнула она. — Убийство! Вам не стало от этого легче?

Берти Сарасен сразу же ее поддержал:

— Молодец, дорогая. Намного легче.

Анелида заметила, как Тимон Гантри и полковник Уорэндер одновременно посмотрели на Филпота, а потом обменялись взглядами с видом людей, привыкших к власти, но очутившихся в ситуации, которую не в силах контролировать.

— Хорошо, — продолжала Рози. — Полиция считает, что Мэри убили.

Возможно, они думают, что это сделал один из нас. Как ни чудовищно, но похоже, что это и есть их версия. Вопрос в том, согласен ли с ней кто-нибудь из вас?

— Я не согласен, — решительно ответил Берти. Взглянув на сервировочное окно, он понизил голос и смущенно добавил: — В конце концов, мы здесь не одни.

— Если ты имеешь в виду слуг… — сердито начал Ричард.

— Никого конкретно я не имею в виду, — поспешно начал оправдываться Берти.

— То это совершенно невероятно.

— А для меня здесь все совершенно невероятно, — сказала Рози. — Я не могу, не хочу и никогда не поверю, что это может быть кто-то из присутствующих в доме.

— Абсолютно нелепое предположение, — громко произнес Уорэндер. — Аллейн слишком дает себе волю. — Он посмотрел на Ричарда и, слегка поколебавшись, спросил с видимым усилием: — Ты согласен?

Не поворачивая головы, Ричард ответил:

— Полагаю, он знает, что делает.

Опять наступило молчание, прерванное Тимоном Гантри:

— Я думаю, что это ужасно тяжело для Чарльза Темплетона.

Анелида увидела, как на лицах у всех появилось виноватое выражение, будто им стало стыдно, что они совсем забыли о Чарльзе. Послышались смущенные и сочувствующие возгласы.

— Мне не нравится, — неожиданно сказала Рози, — что нам практически ничего не известно. Что случилось? Почему все держат в тайне? Почему они полагают, что это не несчастный случай? Мы знаем только, что бедняжка Мэри скончалась от большой дозы пестицида. Это ужасно, трагично, и все мы невыразимо потрясены, но если нас держат здесь под подозрением, — в раздражении она стукнула кулачком по столу, — мы хотя бы имеем право знать почему!

Ее монолог отнюдь не был спокойным, а последнюю фразу она почти выкрикнула. Видимо, поэтому никто и не слышал, как отворилась дверь, и на пороге появился Аллейн.

— Имеете полное право, — произнес он, проходя в столовую, — и прошу извинить меня, что это объяснение так долго откладывалось.

Мужчины привстали, но Аллейн сделал им знак рукой и все снова сели на свои места. Несмотря на волнение, Анелида отметила, как быстро и без всяких, казалось, усилий этот человек овладел аудиторией. Даже славившийся этим качеством Гантри безропотно подчинился вместе со всеми. А внимательное молчание, воцарившееся в комнате, ничем не отличалось от того, которое Гантри требовал на репетициях. Не нашелся что сказать и полковник Уорэндер, чьи нахмуренные брови и гневно сжатые кулаки не предвещали окружающим ничего хорошего.

— Я думаю, — начал Аллейн, — что мы устроим совещание за круглым столом.

Он уселся в свободное кресло во главе стола и, улыбнувшись Рози Кавендиш, заметил:

— Все-таки, поистине, место красит человека. Нужно еще пять стульев, Филпот.

Пока Филпот расставлял стулья, никто не проронил ни слова.

Из холла появился Фокс, ведя за собой Флоренс и Старую Нинн. Нинн была наряжена в красный фланелевый халат. Туалет Флоренс тоже явно отличался определенной небрежностью, и, чтобы скрыть его недостающие детали, она накинула на себя большую шерстяную шаль. На голове ее были бигуди.