Смерть в Лиссабоне
Шрифт:
Он кивнул.
— Нам известно, что вы находились в связи с женой адвоката. Когда это имело место?
Он кинул взгляд через плечо на дверь спальни и чуть приоткрыл ее.
— В мае, — сказал он. — По-моему, это был май прошлого года. Можно мне кофе выпить? Хотите?
— Мы ненадолго вас задержим, — сказал я. — Зачем вы вступили в связь с Терезой Оливейрой?
— Что за странный вопрос!
— Простейший, по-моему, — заметил Карлуш.
Он наклонился через стол,
— Ей был нужен секс. Она сказала, что ее старичок больше на это не способен.
— Где это произошло?
— В обычном месте, — отвечал он; убедившись, что мы не налоговики, он приободрился, и к нему отчасти вернулось нахальство.
— Место?
Он улыбнулся Карлушу любезнейшей из своих фальшивых улыбок.
— В их лиссабонском доме.
— А здесь?
— Раз или два по пятницам, когда я возвращался домой пораньше, она приезжала и сюда, но чаще всего это бывало в Лиссабоне. Я выезжал по звонкам к клиентам и заскакивал к ней.
— Ну а дочь? — спросил я. — Катарина?
Он бросил на меня взгляд человека, чей парашют не раскрылся.
— Дочь? — удивленно переспросил он.
— Ее звали Катариной.
— Звали?
— Так я выразился.
— Но, послушайте… С Катариной я не виделся вот уже… уже…
— Продолжайте. В течение какого времени?
Он судорожно сглотнул и взъерошил свою стильную прическу.
— Мы слышали, вы и с ней спали, — сказал я. — Когда это было в последний раз?
Хлопнув себя по ляжкам, он вскочил и, выкрикнув что-то нечленораздельное, забегал по комнате, размахивая руками. Мы стремительно превращались в героев мыльной оперы.
— Сядьте, сеньор Бранку, — сказал я, поднимаясь и указывая ему на стул.
Он замер. Дверь в спальню щелкнула, закрывшись. Находившаяся там девушка, возможно, искала свое белье. Паулу Бранку сел и сжал ладонями голову, не желая больше слушать.
— Я требую адвоката, — сказал он.
— Но в вашем распоряжении имеется телефон одного адвоката здесь, в Кашкайше! — с наигранной беспечностью бросил Карлуш.
— Мы не собираемся инкриминировать вам сексуальный контакт с несовершеннолетней или, как это чаще именуется, совращение малолетней, сеньор Бранку, — сказал я. — Но вот если вы ее убили, это дело другое. Тогда действительно вам может понадобиться адвокат.
— Яубил? — возмутился он. — Я не убивал! Я не видел ее вот уж…
— Когда вы видели ее в последний раз?
— Несколько месяцев назад.
— При каких обстоятельствах?
— В их лиссабонском доме.
— Я спрашиваю, при каких
— Я выходил из спальни…
— Чьей спальни?
— Спальни ее матери. Спальни Терезы. А она стояла в коридоре.
— В котором часу это было?
— Час был обеденный. В июне… нет, в июле прошлого года.
— И что было потом?
— Я не… у нее были туфли в руках, и она спустилась по лестнице. Я пошел к выходу. Оглянулся, не видит ли мать, и пошел за ней. На улице мы опять встретились. Она обувалась.
— Она сказала вам что-нибудь?
— Велела мне прийти в следующую пятницу в это же время.
— И вы согласились на такое предложение четырнадцатилетней девочки?
— Четырнадцатилетней? Нет, нет, не может быть! Она сказала…
— Не тяните и пожалейте наше время, Паулу, — сказал я. — Расскажите все до конца.
— В следующую пятницу я приехал. Терезы дома не было. По пятницам она уезжает в Кашкайш.
— Мы это знаем.
— Я переспал с ней, — сказал он и пожал плечами.
— В материнской постели?
Он почесал за ухом и кивнул.
— Что еще было?
— Она взяла у меня пять тысяч эскудо.
— И вы дали?
— Я не знал, как к этому отнестись. Не знал, как она себя поведет.
— Не говорите ерунды, — сказал я. — По сравнению с ней вы взрослый мужчина.
— И зачем вообще вам было приезжать? — спросил Карлуш.
Паулу пожирал меня глазами, как школьник, испрашивающий позволения встать.
— Выкладывайте, — сказал я. — Мы это выдержим.
— Меня это будоражило, — признался он. — Сама возможность спать с матерью и дочерью в одной и той же…
— Должно быть, это и впрямь волнует кровь, — сказал я. — Так сколько раз это имело место, прежде чем Тереза все узнала?
— Три раза. А на четвертый вошла Тереза.
— Этот раз чем-то отличался от других?
Он посмотрел на меня глазами шестилетнего ребенка и нервно хихикнул.
— Черт! — воскликнул он и потер себе переносицу. — Действительно отличался. В тот раз Катарине, похоже, впервые было приятно.
— Значит, в остальные дни она не удосуживалась притворяться? — спросил Карлуш.
Паулу уперся глазами в стол и не желал поднимать взгляда.
— Она кричала, а потом улыбнулась. Но не мне. Она смотрела мимо меня, куда-то за мою спину. Я обернулся, и там в дверях стояла Тереза.
— И как она себя повела?
— Я соскочил с кровати. Катарина поднялась, села, даже не сдвинув ног. И опять улыбнулась. Тереза бросилась к ней и отвесила ей пощечину, громкую, как винтовочный выстрел, ей-богу.