Смерть в редакции
Шрифт:
Я задержался на углу Тридцать шестой улицы и Седьмой авеню, чтобы повнимательнее изучить мнение редакций. Они были целиком посвящены Вульфу и начинались следующими словами: «Вызывает отвращение то, что трагическая смерть благородной женщины, руководителя «Нью-Йорк газетт» бесстыдно используется частным сыщиком, одержимым идеей саморекламы». Далее в заметке Вульф величался «беспринципным шарлатаном», а заканчивалась филиппика следующим пассажем: «Хотя мы не претендуем на то, чтобы подсказывать представителям правосудия великого города Нью-Йорка, как им лучше выполнять свои обязанности,
В десять сорок я вернулся в офис. Хотя все редакционные комментарии были совершенно идентичны, я тем не менее открыл газеты на соответствующих страницах и положил их на стол Вульфа поверх сегодняшней корреспонденции. Я был все еще сердит на него и когда ровно в одиннадцать босс вошел в кабинет, я, не поднимая глаз, продолжал заниматься своими делами.
Он втиснулся в свое кресло, но я, решив не доставлять ему удовольствия, не стал смотреть в его сторону. Зато я мог слышать шорох газетных страниц.
— Младенческий лепет, — проворчал Вульф.
— Что именно? — Я был уже не в силах сидеть не поднимая головы.
— «Беспринципный шарлатан…» — фыркнул он, отбросив газеты и принимаясь за просмотр корреспонденции.
Вульф катнул пару пробных шаров на предмет завязать беседу, но я оставался тверд. Та же ситуация сохранилась и за ленчем.
Звонок прозвенел в два тридцать пять, когда мы, находясь в кабинете, наслаждались своим кофе. Эллиот Дин, стоявший на ступенях нашего дома за односторонним дверным стеклом, выглядел значительно старше Эллиота Дина, которого я видел всего несколько дней назад. Причиной этого могли быть опухшие и покрасневшие веки. Придав своей физиономии подобающее случаю печальное выражение, я распахнул дверь и знаком пригласил его войти.
Вместо приветствия Дин промычал нечто невнятное. Он возмущенно сопел, пока я снимал с него плащ и сопровождал в кабинет. Подойдя к креслу из красной кожи, адвокат опустился в него и, пригладив ладонью свои белоснежные волосы, объявил:
— Я пришел только потому, что об этом просил Карл Бишоп. Даю вам не более пятнадцати минут. Но прежде чем вы начнете, я хочу сказать, что отношусь чрезвычайно отрицательно к этим чудовищным разговорам об убийстве. И если на то пошло, то и к вам, сэр.
Произнеся это, он тяжело, с хрипом втянул в себя воздух, и его лицо стало от напряжения пурпурным.
Вульф, с любопытством уставившись на него, сказал:
— Поп [16] писал: «Будьте откровенны, поелику возможно». Я весьма высоко ценю всякую искренность, сэр, ибо она позволяет нам избежать банальностей, призванных создать иллюзию дружелюбия. А учитывая краткость времени, отпущенного вами для нашей встречи, экономия слов представляется вдвойне необходимой.
16
Поп Александр (1688–1744) — английский поэт.
Дин
— Прошу прощения. Я сделаю все возможное, чтобы откликнуться на ваше пожелание быть максимально кратким. Вы знали миссис Хаверхилл много лет и длительное время являлись ее доверенным лицом, самым близким советником. Скажите, вы абсолютно убеждены в том, что она сама лишила себя жизни?
— Конечно, — ощетинился Дин. — Разве могут быть какие-то иные объяснения?
— Да, я не устаю задавать себе этот же вопрос. Неужели в последние дни перед смертью она производила впечатление кандидата на самоуничтожение?
Дин заерзал в кресле и вновь принялся сопеть.
— Она находилась в большом напряжении из-за попытки этого типа захватить газету.
— Неужели это напряжение могло спровоцировать самоубийство?
— Господи, откуда мне знать! — возопил Дин, раскинув ладонями вверх свои длинные руки. — Зная Хэрриет, я не мог представить подобное, но это случилось.
Дин уставился в пол, покачивая головой. На секунду мне показалось, что он вот-вот разрыдается.
— Хорошо, — кивнул Вульф. — Насколько я понимаю, вы беседовали с миссис Хаверхилл в прошлую пятницу утром. Мне интересно было бы узнать содержание вашего разговора.
— Послушайте, — брызгая слюной, зашипел Дин, — я встречался с Хэрриет практически ежедневно. В этом не было ничего необычного.
— Я и не предполагаю, что это был из ряда вон выходящий случай, — спокойно проговорил Вульф. — Но в тот день она могла сказать нечто такое, чему вы тогда не придали значения и что позволило бы нам по-иному взглянуть на произошедшие через несколько часов события. Например, как бы вы оценили ее настроение? Из всех окружающих ее людей у вас больше всего чутья, и вы лучше других были способны заметить малейшие изменения в ее поведении.
Дин издал звук — нечто среднее между сопением и стоном.
— Я же сказал, что она испытывала сильное нервное напряжение, что, бесспорно, проявлялось весьма заметно. Хэрриет обладала очень, очень сильным характером, но этот негодяй Макларен доконал ее. Я никогда прежде не видел ее в таком состоянии.
— Миссис Хаверхилл сама попросила вас зайти к ней?
— Да, как вам известно, у меня, кроме офиса в центре Манхэттена, есть кабинет в помещении «Газетт». В последние дни я большую часть времени проводил в газете из-за… из-за предложения Макларена. — Его маленькие усики задрожали.
— Именно этот вопрос она обсуждала с вами в пятницу?
— Да, — кивнул Дин. — Хэрриет только что виделась с Донной, и из разговора стало ясно, что та твердо намерена продать свои акции. «Одну мы упустили!» — бормотала она, стуча кулаком по столу.
— Говорила ли миссис Хаверхилл с вами об оставшейся паре — Дэвиде и Скотте?
Багровый румянец к этому моменту почти исчез со щек Дина.
— Она собиралась встретиться с Дэвидом несколько позже, но не связывала с этой беседой никаких надежд. Я тоже не считал, что от встречи будет какая-то польза, но делиться с Хэрриет своими мыслями не стал. Она и без того была достаточно подавлена.