Смерть в театре (сборник)

Куин Эллери

— Что происходит, друг мой? — воскликнула она.— Почему меня притащили сюда? В повестке сказано — «основной свидетель», но я не присутствовала в театре при... когда погибла бабушка. Полиция должна об этом знать! Я вовсе не свидетельница, а самая настоящая жертва. Мне угрожают...

Шанс покачал головой, он не имел права отвечать: Полхэм его заранее предупредил, чтобы он ни во что не вмешивался.

Люси, которая не курила, попросила дать ей сигарету.

Человек в штатском налил в стакан воды и поставил

его на длинный стол. Он как бы предугадал, что вода может понадобиться Люси.

А Полхэм не спешил. Он разложил на столе поблизости от стакана папку, блокнот, ручку с пером и даже где-то добыл квадратик розовой промокашки.

Наконец он пригласил:

— Будьте добры, сядьте здесь, мисс Тауэрс.

— Я не хочу садиться,— сухо ответила Люси.— Прежде всего, я требую объяснить, почему меня привезли сюда — чуть ли не с ордером на арест? Я должна вас предупредить, мой отец - - достаточно влиятельное лицо в городе, чтобы воспрепятствовать такому беззаконию, капитан. Уверена, что скоро он приедет сюда с нотариусом и распоряжением освободить меня!

Улыбка Полхэма больше всего напоминала теперь лезвие бритвы.

— Прекрасно, но до этого считаю своим долгом поставить вас в известность, что сегодня после полудня убит Рекс Хандлей.

Сообщение потрясло Люси. Широко раскрыв глаза, она повернулась к Шансу, но, не получив от него никакой поддержки, протянула руки и ухватилась за спинку того самого стула, на который ей только что указал Полхэм. Если бы не это, она бы наверняка упала. Потом медленно, будто ее совершенно не держали ноги, она опустилась на сиденье. Сигарета, которую дал ей Шанс, выпала из рук, и капитан поспешно погасил ее каблуком ботинка.

— Наверное, вы можете представить, какая это была для нас неожиданность,— с невозмутимым видом продолжал Полхэм,— когда при опознании трупа все данные показали, что человек, известный нам как Лей Кинг, или Хемингуэй в театральном мире, в действительности был Рексом Хандлеем. Так как вы знали его раньше и, по крайней мере, последние три года встречались с ним в театре, то, естественно, вы стали основным свидетелем.

— Как же... но как это произошло? — казалось, голос Люси доносился чуть ли не из-под земли.

— По всей вероятности, он повстречался с кем-нибудь на набережной у 47-й улицы,— пояснил Полхэм.— Вокруг никого не было, у причала стоял один-единственный буксир. На Хандлея напали и ударили каким-то острым предметом в левый глаз, потом сбросили на палубу буксира. Его обнаружили очень быстро, но уже мертвым.

— Боже мой! Какой ужас! — закричала в отчаянии Люси, закрыв лицо руками.

Полхэм терпеливо ждал. Впереди весь день, ночь, возможно, неделя...

Когда стало ясно, что Люси сумела взять себя в руки, он заговорил тем же спокойным голосом:

—- Начинайте с чего хотите, мисс Тауэрс. Есть целый ряд вопросов,

на которые вы должны нам ответить: когда вам стало известно, что ваш муж жив? Почему вы это скрывали? Скажу сразу: вас мы не подозреваем в его убийстве. У вас превосходное алиби... Но ключ к разгадке все-таки в вашем непонятном молчании. Скажите, хотя бы ваш сын знал, что его отец не погиб и живет рядом под именем Хемингуэя?

— Нет конечно! — гневно закричала Люси.

— Начинайте с чего хотите,— повторил Полхэм, выбивая пепел из своей трубки.

Но Люси, видимо, не могла собраться с духом. Она жалобно посмотрела на капитана и сразу же отвела глаза. По ее лицу можно было предположить, что ей мешает говорить какое-то физическое недомогание. Потом она умоляюще взглянула на Шанса. Тому ее было страшно жалко, у нее по-детски дрожали уголки губ, она с трудом удерживалась от слез.

За спиной Люси Полхэм знаком показал Шансу, что он может с ней говорить.

— Ведь я всегда к вам хорошо относилась, правда, Шанс? — спросила Люси нерешительно.

— Верно,— ласково ответил Шанс,— порой вы бывали нервной, но и только.

— Может быть, вы один так думаете обо мне, остальные меня терпеть не могут,— проговорила Люси тихим, надломленным голосом. Она ничем не походила на ту надменную Люси, какой была еще час назад.— Театр — это тот мир, в котором я могла быть правдивой. Ведь я — хорошая актриса, честная и самоотверженная, не правда ли?

— Лучшая из лучших,— подтвердил Шанс.

— Конечно, я портила вам кровь из-за костюмов, постановок, освещения, декораций, мизансцен, но ведь я требовала не для себя, а для театра и чаще всего была права.

— Совершенно верно.

— Да. Только в театральном мире я и чувствовала себя хорошо, а вот семья и дом...

Уголки ее губ еще больше опустились.

— ...любовь — все это для меня никогда не имело значения.

За спиной Люси Полхэм продолжал подавать одобрительные знаки Шансу, как дирижер оркестра, руководящий отдельными исполнителями, чтобы добиться наибольшей выразительности звучания всего коллектива.

— Я ведь никогда вам не говорила о Рексе, друг мой? — спросила она наконец.

Человек в штатском даже наклонился, так тихо она говорила.

— Почему? Вы мне сказали, что это был настоящий герой, необыкновенный парень и что после него вы не смогли полюбить никого другого. Вы также говорили, что знали о его смерти.

Люси покачала головой и неожиданно расхохоталась, жестоко и злобно.

— Ну что же, с небольшой поправкой все было именно так. Он был героем. Я бы не смогла полюбить обыкновенного человека. Я думала, нет, я свято верила, что он погиб до... до одного дня три года назад, когда я увидела, как Хэмингуэй сидит на приставном стуле в первом ряду и мило мне улыбается...