Смерть в Занзибаре
Шрифт:
Дэни подняла голову с его мокрого плеча, села, показав свое зареванное и перепуганное лицо, и беспомощно начала себя оглядывать.
– Что вы ищете? – осведомился Лэш.
– Н-носовой платок, конечно.
– Если вы с меня слезете, я вам найду платок.
Он освободился от цепких пальцев Дэни и, посадив ее на другой конец софы, вытащил носовой платок из кармана валяющегося смокинга и передал ей.
– Кажется, я помню эту ночную рубашку, – заметил он, закуривая сигарету и улыбаясь ей сквозь дым. – Она была на вас вместе с газетным листом, когда мы впервые встретились.
Это наблюдение не вызвало вообще никакой реакции, и улыбка исчезла из серых глаз Лэша, сменившись тревогой.
– Вам пришлось пережить трудное время, не так ли, малыш? Но теперь все будет хорошо. Вот увидите. Ну-ну, вы же уже проснулись.
Дэни выронила носовой платок и уставилась на него удивленными и покрасневшими от слез глазами.
– Вы все еще думаете, что это был сон, да? Это был не сон. Кто-то был в моей комнате. Я услышала звук и проснулась, и… тогда л… тогда я увидела часы. Они… их видно в темноте. Они люминисцентные. А потом… я вдруг перестала их видеть, потому что кто-то стоял перед ними…
Фраза завершилась яростной дрожью, от которой у нее застучали зубы, и лицо Лэша внезапно резко изменилось. Он отбросил сигарету и двумя быстрыми широкими шагами оказался у двери в спальню, нащупывая выключатель. Выключатель щелкнул, обнаружив смятую постель и занавеску, лениво колышащуюся от легкого предрассветного ветерка. Больше никого не было.
Комната была пуста, и свет переливался на маленькой жемчужной броши с бриллиантами и узком золотом браслете для часов, которые носила Дэни. Она оставила их на туалетном столике, а рядом с ними, лицом вниз, лежали позолоченные дорожные часики.
– Чушь! – сказал Лэш, и облегчение сменилось раздражением. – Вам это приснилось. Если бы здесь был вор, он бы уж позаботился об этих вещичках и…
Он замолчал. На полу рядом с дверью в туалет что-то лежало, а дверь была распахнута настежь.
Он быстро прошел через комнату и, наклонившись, поднял лежащий предмет. Это был фонарик, из тех, что покрыты тяжелой черной резиной и могут фокусироваться.
Лэш обернулся и обнаружил Дэни рядом с собой, побледневшую и дрожащую.
– Ваш?
– Нет. Конечно, нет.
– Ухм, – раздумчиво произнес Лэш и исчез в туалетной комнате. Он не возвращался несколько минут, и Дэни, все еще сотрясаемая крупной дрожью, села на край постели, раздумывая, опозорит ли она себя тошнотой. Что было весьма вероятно.
Наконец Лэш вернулся с удивленным видом. Он сказал:
– Похоже, что он ничего не сделал. Мне это кажется подозрительным. Почему он не забрал все, что подвернется под руку, и не сбежал?
– Потому что он не х-хотел ничего такого, – дрожа выговорила Дэни. – Он приходил н-не за этим. Ему н-нужна была я. Он хотел у-убить меня.
– Что за ерунда! – раздраженно отрезал Лэш. – Прекратите наконец вести себя, как героиня мыльной оперы! Несомненно, это был просто мелкий африканский воришка. Этот город, наверное, полон ими. Или это мог быть кто-то из персонала
– Нет, – упрямо настаивала Дэни. – Нет, вы ошибаетесь. Г-грабители не собираются убивать людей, а он хотел убить меня. Я это знаю!
– Послушайте-ка, – терпеливо начал Лэш. – У вас нет никаких доказательств, что он вообще намеревался причинить вам хоть какой-то вред, разве что облегчить вас на какую-то сумму или взять какие-то драгоценности, которые вы оставили здесь валяться. Он, по-видимому, не добрался до них, когда вы проснулись, и вполне возможно, что вы напугали его сильней, чем он вас, что было бы чудесно. Так почему же вам не…
Он остановился и огляделся вокруг, морща нос.
– Что это за запах?
– Я н-не знаю. Его раньше не было. Это он его принес…
– Господи Боже, это же хлороформ! – сказал Лэш шепотом. – Вот это что! Хлороформ!…
Одним бешеным рывком он отбросил постельное белье на одну сторону, и запах вдруг стал более сильным и опознаваемым, как только на ковер с едва слышным шлепком что-то упало.
Это был самый обыкновенный полиэтиленовый пакетик, по размеру и типу точно такой же, в который обычно упаковывают сэндвичи для пикника, и в нем, казалось, не было ничего, кроме подушечки из ваты и марли.
Лэш очень медленно наклонился и, подняв пакетик, открыл его и с отвращением резко откинул назад голову, когда оттуда вырвался острый запах анестезирующего средства.
Он быстро свернул пакет и сунул его в пустой ящичек туалетного столика, а Дэни сказала, тоже шепотом:
– Я же вам говорила. Я вам говорила! Это было приготовлено для м-меня, так?
– Может быть, – отрывисто сказал Лэш.
– Ну так почему же вы ничего не предпринимаете? Почему вы здесь с-стоите?
– А что я, по-вашему, должен предпринять? – холодно осведомился Лэш.
– Позвонить кому-то! Сходить к управляющему. Позвонить в полицию. Все что угодно – хоть что-нибудь!
Лэш отвернулся и подошел к открытой двери в гостиную. На ходу он сказал:
– Не будьте дурой, Дэни. Вам чертовски хорошо известно, что мы не в той ситуации, чтобы с воплями нестись в полицию.
Он подержал дверь открытой для нее и, закрыв ее за ней, прошел к креслу, на котором валялась в беспорядке его одежда, и взял свой халат.
– Лучше еще раз одолжите его у меня. На самом деле, если подобные приключения станут частью ежедневного распорядка, то, думаю, вам стоит вообще оставить его у себя. Вы, похоже, нуждаетесь в нем больше, чем я.
Дэни сказала бесцветным голосом:
– Нет. Оставьте его себе. Я могу воспользоваться вот этим.
Она закуталась в простыню с его временной постели и, с полным сумбуром в голове, уселась на ближайший стул, чувствуя себя совершенно разбитой от шока, усталости и последствий малодушной паники.
Лэш накинул свой халат и налил себе виски, а затем некоторое время сидел молча, глядя перед собой и нахмурив брови, в то время как Дэни смотрела на него, тоже ничего не говоря. Наконец он резко поднялся, одним глотком допил свое виски и, поставив стакан, вышел в ванную.