Смерть в Занзибаре
Шрифт:
Вернулся он минут через десять, и, хотя Дэни предпочла бы последовать за ним, просто из страха оставаться одной, она поняла, что слишком измучена, чтобы ходить. Вместо этого она уставилась испуганным взором на открытую дверь и видела только его тень, движущуюся вдоль стены.
Он вернулся в гостиную, мрачно нахмурившись, и еще раз смешал в стакане напиток, который подал Дэни.
– Вам лучше выпить вот это. Вы выглядите так, как будто вам может пригодиться что-нибудь покрепче воды, а вам сейчас не нужно сворачиваться. Я хочу поговорить с вами.
Он налил второй стакан, значительно крепче, для себя и затем сел на софу, внимательно глядя на
– Я начинаю приходить к мысли, – сказал Лэш, – что в этом деле есть что-то гораздо более серьезное, чем казалось на первый взгляд. Похоже, что этот парень, который был здесь, малость попал в какой-то переплет. И он приходил не за деньгами.
– Я вам говорила… – снова начала Дэни.
– Ш-ш-ш! Сейчас я говорю. Он вошел не через окно спальни. Он взломал окно в ванной и забрался этим путем. Там были по большей части мои вещи, а ваши в основном были в туалетной комнате, и он прекраснейшим образом это все увидел. Взломал все замки, которые не были открыты, и просмотрел все до мелочи. Но, насколько я вижу, он ничего не взял. Разве что вы носили с собой бриллиантовый комплект или что-то в этом роде? Или драгоценности?
– Нет, – сказала Дэни хриплым шепотом, – у меня не так уж много драгоценностей. Только эта брошь и часы, да еще ожерелье из жемчуга, бриллиантовая заколка и несколько мелочей на одежде, которые были в чемодане.
– И которые все еще там, – сказал Лэш. – Их никто не тронул. Как и заколку для галстука с жемчугом, и довольно большой набор запонок или золотые с платиной портсигар и зажигалку, и пару не таких уж дешевых мелочей. Не говоря уже о приличном количестве дорожных чеков. Эти вещи все до одной по размеру как раз подходят для того, чтобы их можно было унести в брючных карманах. И все-таки он их не взял. Почему бы это?
– Я вам уже говорила, – уже в четвертый раз повторила Дэни.
– Послушайте, вам хочется прекратить этот разговор? У нас получается не беседа, а монолог. Я анализирую факты. Эта туалетная комната и все в ней подверглось настоящей ревизии. Такой обыск устраивают, когда кто-то ищет одну какую-то вещь: совершенно определенную вещь. И сдается мне, что если бы ее нашли, то наш посетитель ушел бы тем же путем, каким он сюда забрался, и не было бы никаких хлопот. Но так как он не заполучил то, что искал, он зашел в вашу спальню; а поскольку нельзя тщательно обыскать спальню, пока ее хозяин находится в постели, тут-то и понадобился хлороформ.
Если бы вы как раз тогда не проснулись, вы бы вообще ничего об этом не знали: вы бы спокойненько проспали все это, а когда проснулись, то почувствовали бы небольшое недомогание – и все. За исключением того, что пока вы были в отключке, ваша спальня подверглась бы такой же обработке, как и туалетная комната. Ну как, прав я или нет?
Дэни только задрожала и поплотней завернулась в простыню, а Лэш сам ответил на свой вопрос:
– Готов спорить, что я прав! Но куда это нас ведет? Вот вопрос за шестьсот тысяч долларов! И я вам скажу, куда. Назад!
Он сделал хороший глоток, а Дэни угрюмо сказала, глядя на стакан в его руках:
– Ага. Я это уже вижу.
Лэш усмехнулся.
– Очко в вашу пользу, солнышко. Но можете не беспокоиться. Я намерен оставаться абсолютно трезвым. Это просто как лекарство, помогающее думать. А именно сейчас нам нужно думать быстро и оригинально, потому что я вижу, что вначале я абсолютно неправильно оценил ситуацию.
– Не знаю, что вы имеете в виду, – сказала Дэни. Виски, которое дал ей Лэш, начало действовать, и ее голова
– Вы просто не сосредоточились, – сказал Лэш. – Помните, как я вас встретил? Вы были в коридоре, а ваш номер захлопнулся, и, пока вы были снаружи, кто-то разобрал его по кусочкам. Но у вас не взяли ни денег, ни ваши драгоценности, что доказывает, что искали что-то другое.
– Мой паспорт, – нетерпеливо сказала Дэни.
– Не думаю. Сейчас я уже в это не верю, хотя, признаюсь, раньше я так и думал. В то время это казалось естественным ответом, и именно тут, как мне думается, мы и запутались. Зачем кому-то разбирать номер на части, если он ищет вещь, которая находится именно там, где они и надеялись ее найти – в вашей сумочке прямо у них под носом. Нам следовало понять одно, причем это было ясно с самого начала. Эти номера с балконами в «Эйрлайне» чертовски приспособлены для того, чтобы в них проникнуть, при одном условии: что вы живете в этом отеле. По всей вероятности, кто-то намеревался воспользоваться этим фокусом с хлороформом в шесть часов утра. Это гораздо проще, чем искать на ощупь в темноте, а большинство людей крепко спит в этот час. Видимо, к этому времени они уже были на балконе или за шторой, когда вы сэкономили им кучу беспокойства, выйдя за газетой и захлопнув за собой дверь. Взять ваш паспорт и подложить вам пистолет, вероятно, пришло им в голову в последний момент, когда они не смогли найти то, что искали. Чтобы помешать вам уехать из страны с тем, что вы получили и что им было нужно.
– Но у меня ничего такого не было! – запротестовала Дэни, снова начав дрожать.
– Должно быть. И я готов поспорить с вами на пять штук против пачки жевательной резинки, что я знаю, что это такое! Что вы сделали с тем письмом, которое дал вам адвокат Тайсона – тот парень, которого застрелили?
Глаза Дэни раскрылись до такой степени, что стали невероятно большими на ее совершенно белом лице. Она встала, покачиваясь и судорожно прижимая к себе простыню.
– Нет! Нет, не может быть, чтобы из-за этого. Это же просто письмо. Не может быть…
– Конечно, это из-за него. Больше ничего не может быть! Вопрос только, где оно – все еще у вас?
– Да. Я… я так думаю, – голос Дэни звучал хрипло и сдавленно.
– Где?
– Я думаю, что оно все еще в кармане моего пальто. Того, из верблюжьей шерсти, что висит в шкафу.
Лэш встал, вышел в спальню и вернулся, неся широкое светлое пальто.
– Это?
Дэни кивнула, и он запустил руку в глубокий, обшитый шелком разрез кармана и извлек смятую полоску бумаги, два розовых автобусных билета, оплаченный счет и три монеты по полпенни. Второй карман оказался более плодовитым. В нем, не считая бумажной салфетки и пачки заколок для волос, находился простой конверт, адресованный «Тайсону Фросту, эсквайру. Лично». Лэш уронил пальто на пол и, вскрыв конверт, вынул его содержимое.
Это был еще один конверт, но другого вида. Он представлял собой лист сделанной вручную бумаги, пожелтевшей от старости, которая была сложена и запечатана по обычаю тех дней, когда все еще были люди, предпочитавшие не пользоваться фабричными конвертами. На нем не было никакого адреса. Лишь тяжелая печать, на которой был герб Фростов над дерзким девизом «Биру што захачу», номер 74389 и инициалы Э.Т.Ф., написанные поблекшими чернилами.