Смерть внезапна и страшна

Перри Энн

– Миссис Баркер? – осведомился Монк.

Лицо Фейт выразило самую явную заинтересованность. Она оглядела его с ног до головы неожиданно откровенным взглядом.

– Итак, вы – мистер Монк? – ответила сестра Пруденс с любезностью, избавившей эти слова от прямолинейности. Лицо ее сделалось на удивление милым. Теперь, когда подобающая похоронам глубокая скорбь осталась позади, Уильям уже мог угадать в ней ту прежнюю любительницу танцев и флирта, о которой ему рассказывала ее мать.

– Да, – ответил он, пытаясь понять, что ей о нем рассказали.

Все с тем же глубоким

интересом и выражением на лице молодая женщина подала ему руку в черной перчатке:

– Не могли бы вы уделить мне немного времени? Конечно, я понимаю, что сейчас вам не до меня, но я буду вам благодарна выше всех мер.

– Конечно, – быстро кивнул сыщик. – Если вы не против, можно выйти отсюда.

– Я так признательна вам! – Фейт взяла Монка под руку, и они вместе направились из сумрака храма, мимо скорбящих, к солнечному свету над могильными плитами, к тихому уголку возле стены, заросшему высокой травой.

Фейт остановилась и повернулась к своему спутнику:

– Папа говорил, что вы расследуете смерть Пруденс независимо от полиции. Это так?

– Да.

– Но вы передадите полиции те сведения, которые сочтете важными, и заставите ее предпринять соответствующие действия?

– Вы что-то знаете об убийстве, миссис Баркер?

– Да-да, знаю. Пруденс писала мне каждые два-три дня, как бы занята она ни была. Это не просто письма – они скорее образуют дневник с заметками о делах, которые она считала интересными и поучительными с медицинской точки зрения. – Женщина внимательно следила за его лицом. – Все письма у меня… Все за последние три месяца. Я полагаю, что их будет достаточно.

– Достаточно для чего, мэм? – Монк ощутил, как в груди у него вскипело волнение, но не посмел торопиться, боясь столкнуться с необоснованным подозрением Фейт. Она могла сообщить ему не реальный факт, а лишь свои догадки и просто желать отомстить тому, кого считала убийцей, а не свершить истинное правосудие. Что ж, для человека, потерявшего сестру, это было бы естественно…

– Чтобы его повесили, – прямо ответила миссис Баркер. Все очарование разом оставило ее глаза, сразу потускневшие от горя и гнева.

Детектив протянул ей руку:

– Я не могу ничего сказать вам, пока не прочту письма. Но если вы правы, даю вам честное слово, что не прекращу своих усилий, пока правосудие не свершится.

– Так я и думала, – короткая улыбка искривила рот его собеседницы, прежде чем исчезнуть. – У вас жестокое лицо, мистер Монк… не хотелось бы попасть в ваши руки в качестве обвиняемой. – Она запустила руку в необычно большой черный ридикюль и извлекла из него связку писем. – Вот. Надеюсь, что они сослужат вам службу. Пожалуйста, берите их и исполните то, что вам надлежит сделать. Но могу ли я расчитывать, что они когда-нибудь вернутся ко мне, после того как выполнят свое назначение в качестве доказательства?

– Я сделаю все, что будет в моей власти, – пообещал Уильям.

– Хорошо. А теперь я должна вернуться к отцу, чтобы постараться хоть как-то утешить его… Помните, вы дали мне слово! До свидания, мистер Монк.

С этими словами Фейт, выпрямив спину и строго держа голову, направилась в сторону

группы военных. Однорукие и одноногие инвалиды неловко расступились, чтобы пропустить ее.

Сыщик не стал читать письма в дороге, решив сделать это в тишине и без всякой спешки. Первое послание было отправлено около трех месяцев назад, как и говорила Фейт Баркер. Почерк оказался мелким и неряшливым – Пруденс явно спешила, – но все же разборчивым.

Дорогая Фейт,

у нас еще один сложный и очень интересный случай: к нам поступила женщина с опухолью в груди. Бедняжка испытывала боли в течение значительного времени, но была слишком испугана, чтобы обратиться к кому-нибудь, разбирающемуся в этом деле. Сэр Герберт обследовал ее и сказал, что опухоль должна быть удалена с максимальной поспешностью и что он сделает это сам. Он ободрил ее, успокоил и должным образом устроил в госпиталь.

Дальше следовало подробное и в высшей степени профессиональное описание самой операции и блестящего мастерства главного хирурга.

Потом мы с сэром Гербертом наскоро перекусили (работа затянулась, и мы проголодались). За едой он рассказал мне о своих новых идеях, которые способны уменьшить шок, испытываемый пациентом в подобных операциях. На мой взгляд, идеи его превосходны, и мне бы хотелось, чтобы он добился такого положения, которое позволит ему реализовать их. В нем я вижу одно из великих украшений нашей науки и практикующей медицины. Иногда мне кажется, что его руки – это самая прекрасная часть человеческого существа, которую мне приходилось видеть! Некоторые считают прекрасными руки, сложенные в молитве, но, на мой взгляд, руки целителя несравненны!

Я отправилась спать такой усталой! И такой счастливой!

Твоя любящая сестра

Монк отложил письмо в сторону. Такие личные мотивы могли послужить разве что намеком на то, кто мог убить Пруденс, но не обвинением и доказательством вины.

Он прочел второе письмо, потом третье… Все они были похожи: большое количество медицинских подробностей и непременная похвала сэру Герберту и его мастерству.

Разочарование детектива было даже забавным. Чего он, собственно, ожидал?

Теряя интерес, он прочел еще три письма. И вдруг обнаружил, что сердце его заколотилось, а пальцы стиснули бумагу.

Я проговорила вчера с сэром Гербертом около часа. Мы закончили работу примерно к полуночи и слишком устали, чтобы я могла немедленно отойти ко сну. Мне никогда не приходилось прежде так восхищаться искусством человека, и я сказала ему об этом. Он держался со мной очень тепло и мягко. Фейт, теперь я действительно понимаю, что мое счастье возможно: то самое счастье, о котором я лишь мечтала в детстве… Я на пороге того, чего желала так долго! И Герберт может дать мне его!