Смерть за кулисами (в сокращении)
Шрифт:
Дениз, как могла, утешала звезду на заднем сиденье «ягуара», который Шерман во весь опор гнал к больнице. Не отрывая полотенца от лица, Клэрион почти вбежала в здание.
Вскоре врач пригласил зайти Шермана и Дениз.
— По-видимому, произошел контакт с неким раздражающим веществом, от которого у нее воспалилась кожа. Вы не знаете, она не пользовалась никакой новой косметикой?
Дениз покраснела:
— Грим накладывала не она, а я.
— С кожей заранее не угадаешь, — вмешался Шерман. — Кому-то косметика подходит, у кого-то вызывает реакцию.
— Нет,
— Кислотой? — ужаснулся Шерман. — Театральный грим не содержит кислот.
— Я сообщу вам о результатах обследования, — пообещал врач. — Возможно, пациентку придется перевезти во Френчи, в ожоговый центр.
— Ничего не понимаю. Это же бессмыслица.
— Поиски смысла — не наше дело, — отозвался врач. — Нам требуется только выявить причину ожогов.
На следующее утро таблоиды вышли с заголовками типа «Агония на сцене», красовавшимися на первых полосах. Театр осадили журналисты, убитые горем поклонники и владельцы билетов, требовавшие возврата денег. В своем кабинете наверху Хедли Шерман проводил экстренное совещание с Фрэнсисом Мелмотом, седовласым председателем совета попечителей. Мелмот взирал на директора с высоты своих шести футов и восьми дюймов.
— Кожа сильно пострадала, — объяснял Шерман. — Увы, ущерб может оказаться необратимым.
— Хедли, это же кошмар, — отозвался Мелмот. — Как такое могло случиться?
— Очевидное объяснение — реакция кожи на грим. Жжение ощущалось повсюду, где он был наложен. Частично грим остался на полотенце, состав сейчас выясняют.
— Вы, конечно, уже беседовали с гримером?
— С Дениз Пирсолл.
— Она ведь, кажется, костюмер?
— Да, но ей был поручен и грим. Она в состоянии полного шока. Клэрион она красила своим гримом, точно таким же, каким пользуются все актеры.
— А упаковки были новыми?
— Ну разумеется.
— Значит, испорченной могла оказаться вся партия грима? И во всем виноват производитель? — Мелмот прежде всего стремился возложить вину на кого-нибудь постороннего.
— Верится с трудом. В больнице сказали, что это кислотные ожоги. Кислота в производстве грима не применяется.
— Если гримершу признают виновной, это меня не удивит, — заявил Мелмот.
Оборот, который принял разговор, не обрадовал Шермана.
— Я не говорил, что во всем виновата Дениз. Она давно работает в театре и пользуется доверием.
— Но кто-то же должен ответить за случившееся. Хедли, еще неизвестно, чем все это обернется для нас. Возможно, нам предъявят иск на кругленькую сумму. Или на непомерно большую сумму — если выяснится, что лицо Клэрион обезображено навсегда.
Предчувствуя, что на этот раз несправедливо обвинят его самого, Шерман изумился силе собственного гнева:
— Хочу напомнить совету, что меня принудили ангажировать эту чертову знаменитость. Актриса из нее никакая.
Мелмот предпочел пропустить его вспышку мимо ушей.
— Клэрион
— Нет, первые тревожные признаки мы заметили уже на сцене, минут через двадцать после того, как ей наложили грим. Ума не приложу, почему реакция проявилась с такой задержкой.
— Вы уже конфисковали этот злополучный грим?
Шерман с досадой шлепнул себя ладонью по лбу.
— А ведь верно! Мы сейчас же конфискуем весь грим, которым пользовались вчера вечером, и запрем его в сейф.
Зазвонил телефон, Шерман порывисто схватил трубку. Администратор сообщила:
— Внизу ждет полиция, сэр.
— Полиция?.. Только ее нам здесь не хватало.
Спокойным, доброжелательным тоном Хедли Шерман известил полицейских о том, что в их присутствии нет необходимости.
Старший из двух полицейских в форме, сержант с начальственными манерами как минимум старшего инспектора, заявил:
— Это не вам решать, сэр. Мы на вас не работаем.
— Понимаю, но это мой театр. Я здесь директор.
Сержант повернулся к своей спутнице:
— Видите, он здесь директор. Значит, мы попали по адресу. — Слова были приправлены изрядной долей сарказма.
Шерман с нажимом повторил:
— В вашем присутствии нет необходимости. Я крайне занятой человек.
— В таком случае разрешите представить вам констебля Рид. Рид умеет быстро вести записи, так что она будет кстати.
Молодая женщина-полицейский взглянула на Шермана и подмигнула, словно предлагая ему сделать для нее исключение.
— А я сержант Докинз, — неумолимо продолжал ее спутник. — Мы здесь в связи со вчерашним инцидентом в вашем театре.
— Инцидентом? — По мнению Шермана, в этом слове отчетливо звучал опасный намек. — Нет, инцидентом я бы случившееся не назвал. Одной из актрис нездоровилось, только и всего, и теперь мы решаем эту проблему своими силами.
— Решаете?
— Разумеется. Это моя работа.
— А мы расследуем. Это наша работа.
Шерману показалось, что он участвует в каком-то спектакле театра абсурда.
— Кто вас прислал?
— Нам сообщают обо всех случаях серьезных травм и других повреждений необъяснимого характера, с которыми пациенты поступают в отделение травматологии и экстренной помощи. Вы видели, что произошло вчера вечером?
— Во время премьер я всегда нахожусь в зрительном зале.
Констебль Рид вела записи — и вправду с невероятной быстротой.
— Незачем все это записывать.
— Вы свидетель, — объяснила она.
— Но в том, что случилось, нет никакого криминала. Послушайте, все мы чрезвычайно обеспокоены вчерашними событиями, и я намерен тщательно расследовать их обстоятельства.
— Вот и мы тоже, — подхватил Докинз. — Как и пресса, судя по всему. Видели, сколько газетчиков толпится внизу?
— Естественно, неожиданно закончившийся спектакль с участием такой знаменитости, как мисс Калхаун, вызывает интерес общественности. Но никаких законов никто не нарушал.