Смерть за наследство

Комарова Ирина Ильинична

Саша сначала приходил по вечерам почти каждый день, и выходные они по-прежнему проводили вместе, потом стал забегать пару раз в неделю, потом начал пропускать выходные… Лизу это и не радовало, и не огорчало. Пришел бывший муж – хорошо, не пришел – тоже неплохо. Главное, что Маша восприняла эти изменения на удивление спокойно. Папу она любила, радовалась его приходу, но и без него не тосковала. Переезд на новую квартиру, да еще вместо садика она теперь ходила в школу – впечатлений было так много, что о пропадающем где-то папе она просто не вспоминала.

А однажды Саша пришел и смущенно признался, что уже давно добивался стажировки в Германии, и вот, наконец, получил приглашение… Через месяц он уехал. Машка теперь с восторженным

предвкушением ждала от папы посылок из настоящей Германии, мама плакала, а Лиза никак не могла справиться с душившим ее истерическим смехом. Жернова Господни медленно провернулись, и восстановился порядок вещей, очевидно на роду написанный женщинам этой семьи: дочка растет, а муж исчез в голубой дали.

Виктор Петрович, как и обещал, лично выбрал роскошную темно-бордовую розу, свеженькую, без единого обтрепанного лепестка. Его немного удивило, что продавщица, едва услышав несколько странное, по мнению мужчины, пожелание, выставила на прилавок огромное ведро с розами и дружелюбно поинтересовалась:

– Для Лизы? Из «Дамского рукоделия»? Это она так любит – одну бордовую розу…

– А вы ее знаете?

– Конечно! Такая славная женщина! Когда она в магазин заходит, кажется, что светлее становится и дышать легче!

Хм. А ведь эта щебетунья права. Сколько он там общался с этой Лизой? И ничего хорошего, в общем, не узнал: горе никуда не ушло, и личико внучки каждую секунду перед глазами, и мысли тяжелые, страшные… но дышать действительно чуть легче.

– И товары у них очень хорошие, – продолжала трещать продавщица. – Дорого, конечно, но знаете, оно того стоит. Я свекрови на пятидесятилетие скатерть вышитую купила, ручная работа. Свекровь сначала губы поджала, она мясорубку электрическую хотела. Но мясорубку мы ей потом купили, а на эту скатерть она не нарадуется, каждый праздник ее стелет. Говорит, что словно вкуснее все стало, и гости по-другому себя ведут. У нас родня не больно мирная, как собрались, то обязательно если не ссорой, то дракой заканчивается. А сейчас – мужики выпьют и песни поют. Я себе тоже думаю что-нибудь такое купить, только не скатерть хочу, а шторы, например…

Продолжая нахваливать «Дамское рукоделие» и его хозяйку, девушка, не спрашивая адреса, заполнила журнал доставки заказов и, прежде чем упаковать розу, поинтересовалась:

– Карточку будете прикреплять? У нас разные есть, и в классическом стиле, и юмористические, и детские… ну, детские вам ни к чему, конечно, зато вот есть такие, строгие, для серьезных мужчин. Вам какую?

Виктор Петрович слегка ошеломленно посмотрел на россыпь карточек и ткнул в чисто белую, с тонким золотым завитком.

– Классика! – обрадовалась продавщица. – Просто и элегантно! Вам ручку дать или у вас есть?

– Ручка? Зачем? – снова потерял нить беседы Виктор Петрович.

– Ну как же? – Милая девушка удивилась не меньше. – Не пустую же карточку прикреплять, надо написать что-то. Пожелание, поздравление… некоторые стихи пишут.

– Стихи, это, пожалуй, уже перебор. – Он взял белую карточку и аккуратно, почти печатными буквами, вывел: «В.П. Алейников». И, немного подумав, добавил снизу номер телефона. Хотел было добавить что-то вроде: «Обращайтесь, если понадобится» или «Буду рад помочь», но решил, что не стоит. Лиза женщина умная, и так поймет.

Распрощавшись с продавщицей и получив заверение, что роза будет доставлена не позднее чем через два часа (почему на доставку одного-единственного цветка в соседний дом может потребоваться два часа, он уточнять не стал), Виктор Петрович вышел из магазина и достал телефон, чтобы вызвать такси. Маришка с Андреем, наверное, уже дома. Ох, Маришка… вот еще вопрос, который надо решать, и срочно. Как это Лиза сказала – аура в клочья? Ладно, в ауры, кармы, чакры и прочую ерунду он никогда не верил, но Маришка, любимая дочка, его солнышко, его цветочек, действительно была словно разорвана в клочья навалившимся горем.

Сам Виктор

Петрович в первые сутки, когда Леночка не вернулась из школы, в те первые сутки, когда они обзванивали одноклассников, обшаривали ближайшие подвалы и просто всю ночь бродили по окрестным улицам, в те страшные первые сутки еще верил, что все обойдется. Вторые сутки он слабо надеялся, что внучка вернется, и неумело молился, а когда прошли третьи, как-то в один момент понял: нет. Ничего не обойдется и не вернется… понял, что Леночки больше нет. Выл в своей комнате от горя и безысходности, но только когда его никто не мог услышать. А рядом с Мариной был сдержанно-мрачным, молчаливо поддерживая в ней надежду, которой у самого не было. И не знал, не представлял, что делать, как быть, как жить дальше. Именно поэтому не просто сразу поверил словам Лизы, но ухватился за ее незатейливый простой совет. Сейчас самое главное – Маришка. Внучка погибла, ее не вернешь, и это горе еще не пережито, еще не дает дышать и связно мыслить, но надо сделать все возможное, чтобы спасти дочь! Лиза права: Маришка на грани срыва. И когда она тоже поймет, что надежды нет…

Так, об этом лучше не думать. Сейчас надо думать о том, где найти хорошего опытного психиатра. Черт, он тридцать лет прослужил в армии, и уже шесть лет, как вышел в отставку, и ни одного даже близко не видел! То есть с армейскими-то психиатрами общаться приходилось, куда от них денешься, но сейчас нужно совсем другое! Придется обзванивать приятелей, советоваться, а значит, рассказывать всю историю и слушать сочувственное аханье, нелепые утешения, фальшиво-бодрые пожелания «держаться» и «не сдаваться»… и не получить никакого результата. Ну нет в их кругу психиатров, ни хороших, ни плохих!

А что эта Лиза про Андрея говорила? Нет, зятек никогда Виктору Петровичу особо не нравился – мутный какой-то мужик. Ни поговорить, ни выпить, ни в морду дать. С другой стороны, не ему же с этим Андреем жить. А так вроде не дурак, не бездельник, образование хорошее получил. Сам он, конечно, карьеру не сделает, кишка тонка, слишком мягок и уступчив, но тут не грех и помочь родному человечку-то. Тем более возможность была.

После отставки один из армейских приятелей, Роман Александров, настоящий гений (он еще во время службы такие финансовые махинации прокручивал, что немногие посвященные только ахали), предложил основать небольшой банк. Алейников подумал, посоветовался с женой Антониной, которая в свое время несколько раз позволяла себе, поддавшись на уговоры Романа, рискнуть деньгами и получала фантастические барыши. Естественно, Тоня свято верила, что любое задуманное этим финансовым гением начинание будет не просто успешным, а суперуспешным, и супруги в тот же день дали свое согласие и все имеющиеся в семье деньги. В отличие от множества похожих историй с печальным концом: партнер оказался жуликом и сбежал с деньгами, наехали бандиты и все отняли, банк не пережил непрерывной череды кризисов и прочего тому подобного, – судьба нового банка с элегантным названием «Оккама» сложилась вполне благополучно. Небольшой, не привлекающий интереса крупных игроков, но быстро собравший достаточное количество клиентов банк процветал, радуя совладельцев постоянно, невзирая на сложные времена, повышающейся прибылью. Роман, естественно, занимался финансовой частью, а Алейников – хозяйственными вопросами и безопасностью.

В «Оккаму» Алейников и пристроил Андрея начальником кредитного отдела. Конечно, приди человек с улицы, ему бы ничего выше должности мелкого клерка не видать, но зять совладельца банка… Роману, кстати, муж Марины тоже не очень понравился.

– Воровать парнишка, конечно, не будет, – поставив размашистую подпись, Александров отодвинул приказ о зачислении и посмотрел в глаза приятелю, – кишка тонка. Но ты, Витя, за этим аленьким цветочком присматривай. Не дай бог, попадет в плохие руки – мигом сам изгов-няется. А так – попробуем. Потянет отдел – хорошо, а если нет – тогда уж извини!