Смертельная измена

Тислер Сабина

Вдруг Арабелла приподнялась и убрала волосы со лба.

— Давай не пойдем домой, — прошептала она. — Здесь так чудесно!

Торбен набрал пару аккордов, и музыка, казалось, поплыла над водой.

— О’кей, — сказал он. — Останемся здесь.

Родители, дом, школа и весь мир с его устоями, правилами, обещаниями — ему все было безразлично.

Существовала только Арабелла и этот маленький клочок песка возле озера.

Поэтому он не позвонил домой, а только закрыл глаза, когда она наклонилась и поцеловала его. И когда они разделись,

ему казалось, что он раздвигает облака для нее. И это было самое волнующее, что он испытывал до сих пор.

Йоганнес пришел домой в половине десятого.

— Что у тебя на ужин? — спросил он еще в дверях. — Я целый день ничего не ел и такой голодный, что ты себе даже не представляешь!

— Торбен не пришел домой, — сказала Магда бесцветным голосом.

— Как не пришел домой?

— Боже, неужели это так трудно понять? Он обещал, что будет дома не позже девяти, а сейчас уже половина десятого. — Ее голос был высоким и пронзительным.

— Успокойся! Полчаса — такое бывает. Давай поужинаем, а там посмотрим, что делать дальше.

«Это все, что его интересует, — рассерженно подумала Магда. — Лишь бы поесть. А что с сыном, ему все равно». Она распахнула холодильник и с грохотом выставила перед ним колбасу, сыр и остатки салата.

— Приятного аппетита!

Йоганнес сел за стол, достал хлеб из корзинки и отрезал себе кусочек.

— Тебе не кажется, что это просто истерика?

Магда ничего не ответила, но на ее глазах выступили слезы.

— Он еще никогда не опаздывал, — прошептала она.

— А с кем он ушел?

— Ни с кем. Он пошел к учителю игры на гитаре.

— А где это?

Магда прочитала с бумажки адрес, который назвал ей Торбен.

— А номер телефона есть?

Магда кивнула.

— Так позвони. До которого часа должны быть занятия?

— До семи. Потом он еще немножко гуляет, но в девять всегда дома.

— Позвони.

Магда пошла в гостиную и набрала номер.

Когда через несколько минут она вернулась в кухню, то не знала, что делать: то ли взорваться от злости, то ли рыдать от отчаяния.

— По этому адресу и по этому номеру телефона нет никакого учителя игры на гитаре. Торбен, наверное, просто списал его из телефонной книги.

Йоганнес молчал. Магда видела, что и он забеспокоился.

— Где же этот негодяй? — пробормотал он и ударил кулаком по столу. — Он должен помнить одно: я с пониманием отношусь ко многому, но не позволю себя дурачить!

У них двоих это было в первый раз. Торбен еще никогда в жизни не испытывал такого глубокого чувства. Он стал взрослым. Начиналась новая жизнь. И было невообразимо, что он сможет повторять все снова и снова. Что это будет частью его жизни.

Его мечты исполнились. И он уснул в объятиях Арабеллы. Бесконечно счастливый.

В половине третьего он появился в дверях. Он понял, что это и есть реальность: плачущая мать

и бледный как смерть отец, которые нервно и одновременно беспомощно требовали от него объяснений: «Где ты был? Что ты делал? С кем ты был? Почему ты соврал нам? Почему ты не позвонил? Ты знаешь, как мы беспокоились! Мы подняли на ноги полицию! Как ты можешь с нами так поступать? Говори!»

Но Торбен ничего не сказал. Он молча ушел в свою комнату, улегся на кровать и в мечтах видел орла, который парил над головой Арабеллы. Всегда и везде был там, где она.

Она не позвонила, а прислала электронное письмо.

«Любимый мой Торбен, — написала она, — я рассказала о тебе. Мне пришлось это сделать, потому что было действительно слишком, слишком, слишком поздно, когда я пришла домой. Мать закипела до ста восьмидесяти градусов и хотела отправить меня в интернат для трудновоспитуемых детей. Я рассказала ей о тебе, и это было ошибкой, потому что теперь мне запрещено тебя видеть. По крайней мере, в ближайшие недели. До тех пор пока я тебя забуду или пока моим родителям не покажется, что я тебя забыла. Но я тебя никогда не забуду. Никогда! Я пишу это тайно и сейчас же сотру, потому что мать знает пароль моего компьютера. Пожалуйста, ответь мне! Я жду! Любящая тебя больше всего на свете Душа».

«Душенька, я ничего не рассказал о тебе, но у меня дела обстоят так же. Мне запрещается выходить, а родители сходят с ума, потому что не знают, где я был. Но я им никогда этого не скажу! Умираю от тоски по тебе! Твой Орел».

Они снова перешли в чат.

«Я не выдержу без тебя! Как сделать так, чтобы мы встретились?»

«Ты можешь удрать?»

«Да, но только ночью, когда они будут спать».

«Хорошо. Давай встретимся в два часа ночи возле Колонны победы. О’кей?»

«Да. Туда я смогу дойти пешком».

«Я жду не дождусь».

«Я тоже».

«Я тебя люблю».

«А я люблю тебя еще больше».

Торбен не представлял, что ночью будет так трудно ускользнуть из дому. Он никогда не обращал внимания на то, что паркетный пол трещит, а дверь, ведущая в коридор, скрипит, и не думал, что потребуется настоящая ловкость, чтобы бесшумно взять в руки связку ключей и открыть замок. Несколько раз он, затаив дыхание, замирал и прислушивался, не проснулись ли родители и не вышли ли они из спальни.

Но ничего не случилось. В четверть первого он вышел из дому и помчался через город, сосредоточенный и готовый каждую минуту спрятаться в подворотне, если мимо будет проезжать полицейский патруль.

А потом они держали друг друга в объятиях.

— Я не могу без тебя жить.

— И я без тебя.

— Но они не разрешают нам…

— Они нас не разлучат.

— Никогда.

Держась за руки, они прошли через Большую Звезду, громко смеясь и не обращая внимания на машины, которые истошно сигналили, объезжая их, и укрылись в густой темноте Тиргартена.