Смертельная измена
Шрифт:
Торбен не сказал больше ни слова. Он выскочил из кухни, громко хлопнув дверью, и с тех пор во время совместных ужинов он всегда молчал, что доводило Магду до бешенства.
Через четыре недели сотрудники экспедиторской фирмы «Тилльманн» позвонили в дверь их квартиры.
— Добрый день, фрау Тилльманн, — сказал один из них в переговорное устройство, — мы вовремя?
Конечно, это было явно не вовремя. Магда была вне себя от злости, но лишь глухо ответила:
— Пожалуйста, заходите. Четвертый этаж.
— О чем ты, собственно, думал? — спросила она Йоганнеса вечером. — Я была
— А я за.
— Я хотела бы, чтобы это зависело от его оценок.
— А я нет.
— Йоганнес, что это значит? Разве ты не понимаешь, что наносишь мне удар в спину?
Йоганнес подошел и обнял ее за плечи.
— Ты что, совсем забыла, как чувствовала себя в четырнадцать-пятнадцать лет? В это время дети находятся практически в состоянии бегства. И если Торбен убегает в музыку, то это лучшая альтернатива из всех. Даже если школа некоторое время будет страдать.
У Магды на душе было так плохо, что хотелось выть, но она ничего не сказала. Достаточно того, что Торбен избегал попадаться ей на глаза, подчеркивая, что не хочет иметь с ней ничего общего. А ей не хотелось ссориться с Йоганнесом.
Немного погодя она была не просто удивлена, но по-настоящему потрясена тем, как Торбен играет. Но при этом всегда, когда слышала звуки рояля из комнаты Торбена, чувствовала укол в сердце.
Торбен знал Арабеллу уже целых двадцать девять дней и тринадцать часов. В Интернете он попал на сайт чатов, и ему бросился в глаза ник Душа.
«Почему тебя зовут Душа?» — спросил он ее.
«Не знаю. Просто пришло в голову».
«Ты девушка?»
«Да, а ты?»
«Нет».
Она послала ему смайлик, чтобы показать, что ответ развеселил ее.
«Сколько тебе лет?» — спросил Торбен.
«Четырнадцать. А тебе?»
Четырнадцатилетняя девочка, которая называет себя Душой, — это было нечто прекрасное.
«Мне шестнадцать».
Его рука дрожала так, что курсор прыгал на экране.
«Где ты живешь?»
«В Берлине».
«Я тоже».
У него сильнее забилось сердце.
«Почему ты называешь себя Орел?»
«Просто так».
«Я тебе не верю».
«Это правда».
«И все же?»
«Орлы — это классно! Они живут в горах, летают высоко и видят целый мир».
«Так же, как и душа?»
«Может быть. Да. Я думаю, да. Точно».
«У вас что, не все дома?» — влез в их переписку кто-то неизвестный с ником kick47.
«Слушай, — написала Душа, — давай уйдем на личный чат, тогда мы будем только вдвоем».
И с этого времени они переписывались часами. Торбен узнал, что она ходит в гимназию имени Гете в Вильмерсдорфе, живет в Шарлоттенбурге, любит певцов, исполняющих лирические песни и баллады, предпочитает исторические фильмы и любовные романы. Что она шатенка, у нее длинные волосы и на щеках, когда она смеется, появляются две глубокие ямочки. Ее звали Арабелла Вайнерт, у нее не было ни братьев, ни сестер и пока что не было друга. Ее отец был свободным фотографом, а мать работала на полставки в туристическом бюро.
Они писали друг другу обо всем: о своих мечтах, о своих надеждах и о своих страхах.
Когда они не болтали в чате, то посылали друг другу письма по электронной
Так он написал ей.
Это было его первое любовное стихотворение. Он чувствовал себя так, словно из него выжали все соки, и нервно барабанил пальцами по столу, ожидая ответа.
Магда заглянула в комнату.
— Что случилось? Что с тобой?
— Ничего! — закричал Торбен. — Ничего не случилось! Абсолютно ничего. Пожалуйста, уйди! Сейчас я не могу. Оставь меня одного!
Магда стояла в двери, словно окаменев. Бегающий взгляд Торбена и его чрезмерная нервозность вселяли в нее страх.
— Может быть, я чем-то могу тебе помочь? — прошептала она.
— Пошла вон! — заорал Торбен. — Уйди наконец!
Он был близок к тому, чтобы разрыдаться, и мышкой вычерчивал на компьютерном коврике какие-то сумасшедшие круги.
Магда вышла и тихо закрыла за собой дверь. Это уже ненормально! У него не было друзей, не было подруг, он не ходил ни в кино, ни на дискотеку, не занимался спортом. Он только сидел в своей комнате перед компьютером, за роялем или в углу со своей гитарой и потихоньку сходил с ума.
«Ты поэт! — ответила Арабелла. — Твое стихотворение — это самое чудесное, что я читала». И написала внизу свой номер телефона.
Торбен сначала боялся звонить ей. Он переживал, что будет заикаться, в чем-то ошибется, скажет что-нибудь необдуманное, что рассердит ее. Он боялся не найти нужных слов, и тогда — что самое плохое! — возникнет пауза, которая будет все длиннее и длиннее, потому что он не будет знать, что сказать дальше.
Но ничего этого не случилось. Ее голос звучал словно музыка, а каждое слово, которое она произносила, он буквально впитывал в твердой уверенности, что ничего из сказанного никогда не забудет.