Смертельно безмолвна
Шрифт:
Это Верумское Зеркало. Зеркало Правды.
Я бы с удовольствием отвернулся, если бы в моей голове не вспыхнуло осознание: я полностью отражаюсь в зеркале, а полностью отражаются в нем лишь бездушные твари.
– Ты чего? – Спрашивает меня Джейсон, подходя ближе. – Мэтт?
– Это Верум.
Мужчина следит за мной взглядом, видит зеркало и замирает.
Его очертания едва заметны. Контур размыт. Джейсон – хороший человек. Да, не без грехов, конечно. Но хороший. А я – нет. Он вновь глядит на меня, а я отмахиваюсь:
– Наплевать.
– Это ничего
Усмехаюсь. Жалкая попытка меня успокоить. Я не идиот, я все прекрасно понимаю.
– Забудь.
– Послушай, – я собираюсь уйти, но Джейсон останавливает меня, схватив за локоть. Он недовольно выдыхает. – Я даже за километр чувствую, что тебя что-то дерет изнутри.
– Оставь этот психоанализ.
– Иногда люди становятся плохими, им приходится. Все мы через это проходили. И я ошибался, Мэттью. Человек не может всегда быть хорошим или всегда быть плохим, в нас есть и того и другого понемногу. Просто иногда одна сторона перетягивает одеяло.
– Класс.
– Ты не слушаешь.
– Я знаю, кто я такой.
– И кто ты?
Смотрю на свое отражение, в котором отчетливо видны даже морщины около губ и с рыком выдергиваю руку. Мне надоело, что меня пытаются успокоить или научить. Да мне уже блевать хочется от всей этой правды, неправды, плохой, хороший, убийца, спаситель.
Взъерошиваю волосы и неуклюже отворачиваюсь. Как же размыты понятия. Человек может нажать на курок, чтобы спасти кому-то жизнь, но в ту же секунду он становится не просто убийцей, а чудовищем. Спаситель и палач в одном лице.
Я безразлично повожу плечами и шепчу:
– Я должен найти Ариадну.
– Мэтт.
– Я буду здесь. – Киваю и сдавливаю пальцами переносицу. – Всегда буду здесь.
Я ухожу, оставляя Джейсона позади. Он не останавливает меня. Он знает, что во мне все раздроблено: органы, мысли, желания, он знает, что если попытается меня остановить, я сделаю нечто такое, о чем потом буду жалеть всю жизнь. Я прорываюсь сквозь толпу, не видя ничего перед глазами. Я просто иду и просто мечтаю о том, чтобы этот день подошел к концу. Рядом проносится официант. И мне наплевать, что кожа у него серая, будто он не жилец вовсе. Хватаю бокал с красным вином и залпом выпиваю содержимое, но внезапно напиток становится у меня поперек горла. Я стремительно притормаживаю, щурю глаза и понимаю, что жидкость в стакане была не вином. Это кровь. Настоящая кровь!
Желудок сводит судорогой. Я оказываюсь рядом с мраморной колонной и опираюсь об нее руками, в надежде, что меня не стошнит у всех на глазах. Дерьмо.
- Наслаждаешься праздником? – Спрашивает меня женский голос, и рядом внезапно оказывается Меган фон Страттен. На ней алое платье, под стать той крови, что катится по моему пищеводу и заставляет гореть горло. Я нехотя оборачиваюсь и стискиваю зубы.
– Вы знаете толк в развлечениях.
– Не понравилась выпивка?
– Предпочитаю что-то не человеческое.
– Тогда ты пришел не по адресу. – Фон Страттен кривит губы и со скучающим видом осматривает пышное торжество. Музыка опьяняет. Женщина прикрывает
– Занятно зрелище, – ледяным голосом отрезаю я.
– Тебе бы понравилось. Ты похож на нас больше, чем предполагаешь.
– Вы ошибаетесь.
– Зато Верум – нет.
Ведьма ядовито кривит губы, прожигая меня черным взглядом, а я закатываю глаза.
– Вы весьма внимательны, Меган.
– Наша дорогая принцесса скоро придет. У вас есть план?
– Есть.
Я думаю, что сейчас она начнет задавать вопросы, а потом вспоминаю, что Меган не нужно разговаривать, чтобы выведать ответы. Женщина по-птичьи наклоняет голову.
– Интересно, – прикусив губу, шепчет она.
– Что именно?
– А ты, оказывается, обманщик.
Я стойко выдерживаю испепеляющий взгляд ведьмы, а она приближается ко мне так близко, что я чувствую странный, сладкий запах, который исходит от ее кожи.
– Обманывать нехорошо, – шипит она.
– Почти уверен, что вам все об этом известно, – я сжимаю в кулаки пальцы.
– Так и есть. Мой Хозяин – отец Лжи. Есть достойный пример перед глазами.
Глупый разговор. Почему эта женщина вообще тратит на меня свое время? Разве для нее представляет сложность заставить меня, пригрозить семье, шантаж? Да что угодно. Не понимаю, почему она до сих пор разговаривает, а не прибегает к насилию.
– Может, я люблю разнообразие, - отвечает Меган фон Страттен на мой вопрос и, как ни в чем не бывало, поводит плечами. – Я уже один раз убила тебя, Мэттью... пусть вторая попытка достанется человеку, который не только лишит тебя жизни, но и разобьет сердце.
Очень романтично. Я знаю, кого она имеет в виду, но ничего не говорю.
– Во втором зале висит картина увядающего дерева.
– В смысле?
– За картиной есть тайный проход, Мэттью. Вы выберетесь из чистилища и попадете на противоположную сторону кладбища. Если... если сможете выжить, конечно.
– Разумеется.
– Не разочаруйте меня. Больше разнообразия я люблю только месть.
Фон Страттен проходится пальцами по моему подбородку и сливается с людьми, что танцуют в центре огромного зала. Я закатываю глаза и почему-то думаю, что иногда даже злодеи хотят быть спасенными, услышанными, понятыми. Это странно.
Странно осознавать, что внутри мертвых душ есть нечто живое.
Я отхожу от колонны и ищу в толпе Джейсона и Норин, они стоят возле верума. Мне не стоит сейчас разговаривать с ними. Но я должен сообщить им информацию о потайном выходе из этого здания. Даже если наши с ними пути разойдутся, я хочу быть уверенным, что они сумеют выбраться и с ними ничего не случится.
Я успеваю сделать несколько шагов вперед, как вдруг музыка затихает. Люди робко, послушно, я бы даже сказал, испуганно отшатываются от центра зала. И через мгновение я замечаю, что в созданном кругу оказывается Люцифер, сжимающий за руку Ариадну.