Смертельно безмолвна

Дьюал Эшли

– Это Грегори Тимболд, – сиплым голосом комментирует Бетани. – Его нашли вчера.

– Кто он? Впервые его вижу.

– Он состоял в Доминиканском Ордене. В Ордене, которым руководит отец Джил.

Я отрываю взгляд от фотографий и серьезно смотрю на Пэмроу.

– Доминиканский Орден? Ты серьезно?

– Это они тогда похитили Ари. Грегори был одним из тех, кто подвязал ее к потолку.

– Почему я впервые слышу, что в Астерии есть орден, ведущий охоту на ведьм?

– Может, потому что это секретный

орден. – Протягивает Бет, нелепо усмехнувшись.

– Доминиканцы существовали еще во время инквизиции. Ты в курсе?

– Да. Мэтт, я знаю, ведь... Мой отец. – Бетани неуклюже поправляет волосы и мнется на месте, словно скамья подогревается снизу. – Мой отец состоит... состоял в этом ордене.

– Вот как. – Я кладу фотографии на колени и сплетаю на груди руки, прожигая Бетти серьезным взглядом. – Выходит, мы имеем дело не с кучкой необразованных фанатиков.

– Я не думала, что все так сложно, Мэтт. Я знала, что мои родители верующие, но я и не догадывалась, что происходит на самом деле. Они помешаны. Эти люди.

– И твой отец один из них.

– Он был одним из них. После того, что случилось, после того, как Ари поговорила с ним в подвале, что-то изменилось. Я понятия не имею, что она ему сказала, но папа стал...

– Другим?

– Да. Возможно, это опять ее магические штучки, – взмахнув рукой, усмехается Бет и с грустью горбится. – Не знаю. Он перестал бить мать. Перестал бить меня.

Я стискиваю зубы, ощутив, как внутри прокатывается неприятная желчь, а Бет вновь с улыбкой пожимает плечами.

– Ариадна придет за моей семьей, я знаю. Она практически сама сказала мне об этом.

– Ты не знаешь, что она сделает, – отвернувшись, отрезаю я.

– Я восхищаюсь тем, как ты защищаешь ее, Мэтт. Но я – не ты.

– Ари выкарабкается.

– Я верю. Правда, я верю, что так и будет. Но я не могу рисковать. Мы с родителями решили уехать, Мэтт. – Перевожу озадаченный взгляд на девушку, а она опускает глаза на замерзшие ладони. Мнет их и нервно дергает уголками губ. – Я попросила отца как можно скорей собрать вещи, и он согласился. Он теперь во всем со мной соглашается.

Молчу, я знаю, что девушка сбегает, знаю, что ей страшно, но еще я знаю, что она не обязана сидеть в Астерии и ждать развязки истории, которая к ней не имеет отношения.

Мы привыкли, что друзья с нами до конца. Что знакомые всегда помогут. Что они не знают страха, не боятся боли, не хотят освободиться или покинуть замкнутый круг. Но это иллюзия. Утопия. Люди всегда сбегали с тонущего корабля. Заставить их остаться может лишь нечто важное, и это важное говорит Бетани нестись вон из Астерии и спасать семью.

– Ты права. – Наконец, говорю я, коротко кивнув. – Ты должна уехать.

– Знаю, ты меня осуждаешь.

– Тебя не должно это волновать.

– Но меня волнует. Я очень

боюсь, что с тобой или Хэрри что-то случится. – Бетани с горечью поджимает губы и неожиданно резко отворачивается. Ее плечи дрогают, но затем Пэмроу берет себя в руки, выпрямляется и вновь переводит на меня взгляд. – Вы помогли мне, когда я осталась одна, а сейчас я вас бросаю. Но мне страшно, Мэтт. Я не хочу, чтобы погиб мой отец. Он только ко мне вернулся! Я не могу надеяться, что, возможно, Ариадна ничего с ним не сделает. Она сделает. Он совершил ошибку, и она заставит его заплатить.

– Ты не должна оправдываться передо мной, Бетани. Наверно, самое важное в нашей жизни – это защищать тех, кто нам дорог. Я защищаю Ариадну. Ты защищаешь семью.

– Ты не против?

Я вдруг усмехаюсь и потираю пальцами глаза.

– Спрашиваешь у меня разрешения?

– Хочу услышать это от тебя. Хочу убедиться, что поступаю верно.

– Ты поступаешь верно. – Вижу, как у нее скатываются слезы, и морщусь. – Не надо.

– Прости, – она быстрым движением пальцев проходится по щекам, – я схожу с ума.

– Тебе страшно. Это нормально. И когда ты уезжаешь?

– Сейчас. Родители уже ждут меня дома.

Теперь ясно, почему она пришла так рано. Я киваю, а Пэмроу шмыгает носом.

Солнце лениво выкатывается из-за горизонта. Первые лучи падают на лицо девушки и заставляют мокрые полосы на ее щеках блестеть и переливаться. Бет протирает ладонью лицо и неожиданно достает из внутреннего кармана куртки смятую, картонную папку.

– Держи, – говорит она и отдает папку мне. Внутри лежит что-то тяжелое, плотное. Я с интересом достаю содержимое и вскидываю брови. Это оружие, пистолет. Стремительно поднимаю подбородок, а девушка кивает. – Он может пригодиться.

– Я не возьму.

– Мэтт.

– Это незаконно, Бетани. Зачем мне браунинг?

– А зачем тебе спортивный лук и стрелы?

– Это другое.

– Нет, – девушка кладет руку мне на плечо, а я вновь сосредоточенно изучаю оружие. Она спятила. Я спятил, если возьму его. Это уже не шутки. – Ты должен защищаться.

– Я не хочу. Только не так.

– Это пистолет моего отца. Пусть он будет у тебя. Я уверена, что ты воспользуешься им только в том случае, если он действительно будет необходим.

Груз ответственности взваливается мне на спину. И я киваю, потому что думаю, что я смогу его вынести. Холодный металл обжигает пальцы. Я уверенно прячу пистолет себе за спину, а затем вновь смотрю на Бетани, не выдавая дрожи, прокатившейся по горлу.

– Хорошо. – Свожу брови. – Спасибо.

– Мэтт, будьте осторожны. И попрощайся, пожалуйста, с Хэрри.

– Почему бы тебе самой этого не сделать?

– Я не умею прощаться.

– Но он заслуживает, Бет, чтобы ты сама сказала ему правду.