Смертельно безмолвна
Шрифт:
– Я действую спонтанно.
– Вы действуете глупо.
Поднимаюсь на ноги, хватаюсь руками за виски и горблюсь, будто на меня свалился потолок. Черт подери, о чем она вообще думала?
– Есть другие идеи? Давай, я не против.
– Только не вздумайте разбивать окна.
– Продолжишь умничать, и я тебя вместо второго кресла в камин запущу.
Я взмахиваю руками, отворачиваюсь и думаю, что мы с ней вдвоем убьем друг друга раньше, чем за нас примется пламя. Или же...
– Вдвоем, – шепчу я, расширив глаза, – черт, Мэри. Наверху спит
– Я совсем... О, Боже. – Она растерянно поджимает губы и осматривает черный дым, собравшийся под потолком, поднимающийся вверх по тонким стыкам, щелям.
Почему я забыл про брата? Как эта информация вообще могла вылететь из головы?
– Он поможет нам, – неуверенно отрезает Мэри и поднимает подбородок, – Хэрри!
– Нет, стойте. Он спит, как убитый.
– Издеваешься? Он не слышал, как я киданула в камин кресло?
– У него плохо в последнее время со сном, я стащил ему таблетки с вечеринки. – Мне становится тошно от такого идиотского стечения обстоятельств. Или дело в гари, которая прожигает горло? Я кашляю, выплевывая желчь, и встряхиваю головой. – Надо подумать.
– Как его разбудить?
– Оглушить. Нужно что-то очень громкое.
– Что? – Пот толстыми струями скатывается по лицу женщины. Она смахивает его со лба, а он вновь появляется, вновь капает вниз. – Мэтт, думай скорее. Чем дольше он спит, тем больше вдыхает углекислый газ. Он может больше вообще никогда не проснуться.
– Я хорошо знаю биологию.
– Может, попытаться еще раз? Дотянутся до дивана?
Нет. Такими попытками мы лишь подкидываем бревна в костер.
Надо найти другой выход. Логичный. Правильный. Единственный.
Я расширяю глаза и быстрым движением касаюсь металла за своей спиной.
- Точно, – в моих глазах проскальзывает нечто безумное, – браунинг.
– Браунинг? Откуда у тебя...
Я выхватываю пистолет, поднимаю его над головой и делаю несколько выстрелов.
Оглушительный звон прокатывается по комнате, от которого закладывает уши. Черт. Я моргаю, словно человек, потерявшийся в реальности, а потом стреляю еще раз. И еще.
Мэри зажимает ладонями уши, нагибается, распахнув глаза от ужаса, а я одержимо пялюсь на потолок, наивно полагая, что он развалится на части. Давай же, давай.
Я стреляю, пальцы сводит. Никогда прежде я не делал ничего подобного! Отдача от выстрелов все норовит повалить меня на спину, но я держусь ровно, пусть от жары уже не вижу комнаты, не различаю цветов. Все плавает, кренится и горит, но не только снаружи, но и внутри. Мои легкие бурлят от напряжения. А я продолжаю стрелять, не отдавая себе отчета в том, что патроны давно закончились, и пуляю я в воздух холостыми выстрелами.
– Мэтт, черт возьми, Мэтт!
Кто-то хватается за мои плечи холодными руками.
– Мэтт, посмотри на меня!
Растерянно опускаю подбородок. Моргаю. Моргаю еще раз и внезапно понимаю, что передо мной Хэрри в своих идиотских очках и смятой пижаме.
– Хэйдан, – хриплю я.
– Что тут творится? Святые угодники, ты горишь! – Брат
– Но мы не можем, – отвечает Мэри-Линетт и разражается сухим, едким кашлем. Она покачивается в сторону и хватается вспотевшими ладонями за лицо. – Ничего не можем.
– Что за фигня, черт, черт.
Хэрри прикрывает нос рукой и безумным взглядом осматривает пылающие шторы.
– Выбирайся из дома. Живо.
– Я вас не оставлю.
– Хэрри...
– Замолчи, Мэтт. Просто замолчи.
Он пронзает меня свирепым взглядом, а затем вдруг срывается с места. Я собираюсь кинуться за ним, но вновь не могу сдвинуться с места. Лишь ослаблено горблюсь и нелепо хватаюсь пальцами за горло, царапая его, натирая до красноты. Черт. Опираюсь ладонями о колени и смотрю на плавающий ковер, сипло вдыхая и выдыхая горячий воздух.
Нельзя падать. Нельзя падать.
– Я вытащу Ари и останусь в живых, – шепчу я, от злости стиснув зубы, – я не умру.
Никогда прежде я не цеплялся так за свою жизнь.
Неожиданно сквозь черную, дымчатую завесу я замечаю Хэйдана. Он прорывается в гостиную, держа в пальцах шланг, подпрыгивает к камину и заливает его ледяной водой.
Какое-то мгновение мне кажется, что у меня галлюцинации. Откуда у Хэрри шланг? Где он его отыскал? Но потом я слышу, как шипит от капель воды раскаленная мраморная панель, ощущаю, как прохладный пар ползет по ногам, забираясь под одежду. Я измотано мотыляю головой, пытаясь разглядеть в серых, плотных облаках лицо брата или младшей Монфор. Но не вижу ничего, кроме собственных рук, покрытых каплями холодной воды.
– Черт, – шепчу я, прокатившись мокрыми пальцами по лицу. Кожа остывает, и мне в разы становится спокойнее и легче. Уже в следующее мгновение пожар утихает, и тогда я в изумлении понимаю, что могу шевелить ногами, могу сойти с места.
Принуждение больше не работает.
– Идем, – говорит брат, неожиданно оказавшийся рядом, – быстрее.
Я покачиваюсь на носках. Плетусь за Хэйданом и на ходу стаскиваю с дивана папку с фотографиями, которую мне отдала Бетани, я не понимаю, как я вообще вспомнил о ней, не понимаю, как мы выбираемся из дома. Я не понимаю, как мы оказываемся во дворе, на газоне, как втягиваем свежий воздух. Не понимаю, что вновь избежал смерти.
– Черт возьми, – порывисто расправляю плечи и выдыхаю, – ненавижу этот дом.
Я беглым взглядом осматриваю голубое небо и хватаюсь руками за затылок. Папка в пальцах влажная, пропитанная паром и гарью. Хорошо, что она осталась цела, иначе фото канули бы в Лету, что сейчас отнюдь не к месту. Я должен показать снимки Монфор.
«Норин», – вспоминаю я и перевожу взгляд на Мэри-Линетт. Женщина кашляет, не в силах ровно держать спину. Ее бледная кожа покрыта красными пятнами и сажей. Я почти уверен, что Мэри сейчас мечтает свалиться замертво и закрыть пылающие от рези глаза.