Смертельно прекрасна

Дьюал Эшли

– Ты можешь обо всем нам рассказать, Ариадна.

– Я знаю.

– Тебя только воспоминания беспокоят ?

– Меня все сейчас беспокоит. – Усмехаюсь я и присаживаюсь к тетушкам ближе. – И вообще я могу просто рот открыть и орать до тех пор, пока мы не приедем. Но вряд ли это понравится вам и жителям Дилоса.

– Ну, можешь начинать прямо сейчас, – улыбается Мэри-Линетт.

– Что начинать?

– Орать. Потому что мы приехали.

Мэри решительно сворачивает на свободное место у невысокого административного здания и ловко глушит двигатель. Она достает ключи

и на меня взгляд переводит. Однако не успевает и рта открыть, как вдруг Норин серьезно хмурит брови.

– Мы с тобой не пойдем.

– Почему? – Растерянно спрашиваю я, всеми силами стараясь выглядеть решительно.

– Потому что на прием записана только ты.

– Стоит придерживаться правил, когда разговор идет о смерти, – саркастически тянет Мэри-Линетт и выдыхает, – но ты не волнуйся. Мы будем ждать тебя в машине.

– Отлично. А я ведь даже не знаю, куда мне идти !

– Там один коридор, дорогая. Ты не заблудишься.

– То есть, Смерть меня ждет.

– Да-да. Он в курсе, что ты приедешь. Сразу согласился, я даже удивилась.

Сглатываю. Отлично, смерть сразу согласилась меня принять. Даже не знаю, смешно это или грустно. Киваю и выдыхаю. Что ж, отличный новый день, новые впечатления. Кто сказал, что жизнь скучна? Этот человек явно понятия не имел, о чем говорит.

Выкатываюсь из машины, сжимаю в кулаки пальцы и скептически осматриваю серое кирпичное здание. На входе вывеска: юридическая фирма. О, знаю я, какие они тут сделки проворачивают. Прямо-таки смертоносные.

Захлопываю дверцу и, защищаясь от порывов ветра, запахиваю джинсовку. Что ж, не знаю, как все пройдет, но мне определенно интересно. Как выглядит смерть? Костлявый и уродливый мужик, высоченный такой и жуткий? Наверно, он старый. Смерть ведь старая? Ну, по идее смерть живет очень и очень долго… Жила до нас, будет жить после. Мне в эту секунду даже как-то гордо становится. Мол, я увижу то, о чем все слышали, даже люди, не имеющие никаких способностей. А встретиться предстоит лишь мне.

Ох, странная я. Радуюсь встречи со Смертью.

Уверенно вскидываю подбородок и переступаю порог здания. Внутри оно похоже на обычное офисное помещение. Такие расположены практически в каждой постройке, где в целях и задачах компании прописано произвести впечатление… Ч то ж, в холле притаился широкий регистрационный стол , над ним огромная, светодиодная вывеска, что меня никак не удивляет. З а столом сидит женщина, сгорбившаяся в три погибели над документами. З а ее спиной тянется прямой коридор. И это уже пугает, ведь я на сто процентов уверена, что мне предстоит пройти по этому бесконечному пути.

– Здравствуйте, – говорит она, не поднимая глаз. Волосы у нее белые. Не светлые, не золотистые. А белые. Как снег. – Ваше имя?

Я подхожу к столу и поправляю ремень сумки.

– Ариадна Блэк.

Женщина поднимает подбородок, глядит на меня, а я застываю. Ее глаза…, господи, они неестественно голубые, бирюзовые! Наверно, это линзы. Наверно.

– Блэк? – Переспрашивает она. – Есть Ариадна Монфор-л’Амори.

– Да. Можно и так.

У женщины поразительно острые скулы, даже слишком. Она кивает себе за спину. А я с

интересом прикусываю губы, пытаясь представить, какой же кабинет у Смерти.

– Кабинет Ноа Морта последний. Идите прямо. Не заворачивайте. В другие кабинеты ни в коем случае не входите. Вы меня поняли?

– Да, конечно.

– Замечательно. Дайте свою руку.

– Мою… что?

– Руку. – Женщина подается вперед, а я недоуменно протягиваю ей ладонь; она сразу же хватается за нее ледяными, длинными пальцами, переворачивается задней стороной и в долю секунды рисует на запястье нечто похожее на печать.

– Что это? – Я приближаю руку к глазам и изучаю две буквы: НМ.

– Тот, к кому вы обращаетесь, должен быть уверен, что вы записаны именно к нему. Бывали случаи, когда записывались к Смерти, но заворачивали к Карме.

– Ааа, – понимающе протягиваю я, пусть ни черта и не понимаю, и киваю, – я пойду.

– Идите. До встречи , мисс Монфор.

Я натянуто улыбаюсь. Встречаться мне больше не хочется. Обхожу стол и плетусь к длинному, бесконечному коридору, где над головой тускло мигают лампы. Под подошвой шуршит темно-красный ковер. На коричневых стенах прыгают тени от мерцающего света. В се это похоже на «Сияние». И я надеюсь, что никто с топором на меня не накинется.

По бокам расположены кабинеты. Читаю надписи и удивленно вскидываю брови. И я не сплю? Это не галлюцинации? Вот черт! Судьба. Карма. Удача. Наверно, это шутки. Я почти уверена, что нельзя записаться на прием к Удаче. Нельзя ведь, правда?

Наконец, в конце коридора вырастает черная дверь. И тут даже спорить не надо , как мне кажется. Смерть любит все эти мрачные штучки; естественно, ее дверь не разрисована цветочками и облачками. Его дверь. Черт возьми. Кто же знал, что Смерть – мужик?

Не знаю, что на меня находит, но я вдруг решаю не церемониться; мне жутко, с этим не поспоришь. Но стоять и перекатываться на носках нет желания. И так паршиво. Потому я решительно приближаюсь к двери, втягиваю побольше воздуха в легкие и спокойно тяну на себя ручку. Вот так вот. А что страшного -то? К Смерти всего лишь на прием иду.

Переступаю через порог и замираю, ощутив стойкий запах крепкого кофе. Я никогда не любила этот напиток, а здесь аромат стоит такой, что даже в голову стреляет. Но мысли о нем быстро разлетаются, превратившись в испуганных птиц, когда я замечаю мужчину в коричневом, широком кресле, чуть ли не слившемся с остальной коричневой мебелью.

Я сглатываю, дверь за мной с оглушающим стуком захлопывается, и Ноа Морт резко переводит на меня пронзительный взгляд, выпрямив сгорбленную спину.

– Ариадна ?

– Да, простите, я…

– Присаживайся, – приказывает он, рассеянно убирая со стола стопки перемешанной бумаги, поднимается и встряхивает головой, – присаживайся, давай же.

– Да, я…, – хриплю, сжав в пальцах ремень суки. – А мне можно?

– Конечно , садись ! Секунду. – О н оббегает стол, сталкивает книги со стула, стоящего напротив его рабочего места , и на меня взгляд безумный переводит, полный непонятного , странного волнения. Смерть что ли волнуется? Волнуется из-за встречи со мной?