Смертельно прекрасна
Шрифт:
– Что понимаете?
– Что тебе больно. Но ты должна быть сильной.
– Мама, правда, этого хотела?
– Возьми меня за руку, Ариадна, – приказывает он и оказывается совсем близко. Его пальцы длинные, ладонь широкая. Я вдруг думаю, что если уж он ухватывается за руку, то никогда уже не отпускает. – Страх отступает, когда ты смотришь ему в глаза.
Я растерянно моргаю.
– Так мама говорила.
– Я знаю, – шепчет Ноа. Есть в нем что-то, что не позволяет мне назад отступить; что тянет меня к нему и заставляет поверить. Не знаю, что это за чувство. Может, Смерть так на всех влияет, но неожиданно я протягиваю ему
Я вскрикиваю, волосы вспыхивают вокруг шеи, и несколько долгих секунд я летаю в невесомости! Живот скручивается в трубочки, потому странное ощущение прокатывается по спине и ребрам. А затем меня припечатывает к ледяному асфальту, засыпанному почти по колено снегом, и я ошеломленно охаю, покачнувшись назад.
– Держись, – командует Ноа, поддерживая меня за плечо, – все в порядке?
В порядке ли я? Черт возьми, конечно, нет ! Мы только что были в маленьком, плохо освещенном кабинете, забитом книгами, папками и документами. А теперь стоим посреди заснеженной улицы, где-то на трассе! И это нормально? Это в порядке?
– Не отвечай, – дергая уголками губ, тянет Смерть и кивает, – я все понял.
– Читать чужие мысли неприлично! – Ворчу я и оттягиваю вниз джинсовку.
– Я и не читаю. Ты как радио: если сама не выключишься, я слышать не перестану.
– Но как можно отключить мысли?
– В том и загвоздка, что никак. Поэтому прости.
– В ы же Смерть , верно? – Я взмахиваю руками. – Почему вы такой дружелюбный?
– В ам не хватает ужасов в реальной жизни? – Ноа выдыхает морозный воздух , и пар окутывает его уставшее лицо. Я вздыхаю и виновато морщусь.
– Вы выглядите измотанным. Когда вы в последний раз отдыхали?
– Дай мне подумать, Ари, – Ноа Морт покачивает головой, а затем переводит на меня хитрый взгляд и отвечает , – никогда, кажется.
– Да ладно ! Хотя, неудивительно. Выглядите вы смертельно уставшим.
Я улыбаюсь, а он вдруг не обижается, тоже дергает уголками губ. Ну, и добрая у нас Смерть ! Это чертовски странно. Я изучаю его темно-каштановые волосы и вдруг думаю о том, как мама общалась с ним, сидя в том маленьком, уютном кабинете. Они, возможно, и секретами делились. В конце концов, Морт мысли читает! Трудно не быть откровенной, и, может, они действительно дружили?
Я озадачено хмурю брови как раз в тот момент, когда из-за поворота выезжает наша серебристая машина. Папина машина. Воздух из меня разом выходит! Я застываю, слова в горле рассыпаются на мелкие песчинки. Хочу вперед сделать пару шагов. И не могу. Так и смотрю на то, как автомобиль несется вперед с невозможной скоростью.
С обратной стороны слышится визг шин крупной машины. Наверняка, это грузовик. Я не могу заставить себя обернуться, как ни стараюсь; просто слежу за нашим летящим на гигантский шип автомобилем и чувствую, как к глазам подкатывают слезы. Мне холодно, я открываю рот, я хочу кричать, но не получается, нет! Не выходит! Машина проносится прямо у меня под носом. Я внезапно вижу себя, прилипшую к окну с недовольным лицом, вижу Лору, играющую с собственными, угольными волосами. Вижу родителей, которые с упоением глядят на нас, а не на дорогу. И качаю головой.
– Нет. – Ужас колется в горле. – Нет, папа обернись! Папа!
Я все-таки срываюсь с места. Ноа Морт меня
– Нет! Папа! – Кричу изо всех сил я, слышу оглушающий гудок грузовика, а затем на мгновение все замедляется. Мои движения, повороты шин и звуки. Грузовик летит прямо на нашу машину. Я вижу в лобовом стекле перепуганное лицо водителя. Он остался жив, а вот мои родители и Лора – нет. Разве это справедливо? Нет, нет.
– Нет! – Прошу я, схватившись ладонями за лицо. И внезапно время начинает идти с прежней скоростью. Серебристую машину резко ведет вправо, колеса визжат об асфальт и тормозят, вонзившись в ледяную поверхность дороги. Становится лишь хуже. Машину не просто несет к обрыву, ее крутит по дороге, будто бы она юла. Я помню этот момент: папа изо всех сил держался бледными пальцами за руль, а мама кричала. Мы все тогда жутко перепугались, но мы еще были живы и верили, что спасемся.
А затем появилось препятствие. Дерево, возникшее прямо перед лобовым стеклом. И тогда уже никто ни о чем не думал. Тогда мы смирились со смертью и отключились. Меня ничто до сих пор так не пугало, как тот момент, как тот оглушительный хруст, прежде чем я провалилась в темноту. Я видела семью, родных, свет, а потом перестала. Быстро, в одно мгновение то, что имело значение, превратилось в пустоту.
Резко торможу, прилипнув ступнями к ледяному асфальту, когда машина врезается в дерево, и над капотом поднимается плотный слой дыма. В груди что-то взрывается. Слезы скатываются по моему лицу, а я не могу поднять руки и стереть их. У меня нет сил.
Опускаю подбородок. Прикрываю глаза и стискиваю зубы. Как же мне больно, мама, зачем ты заставляешь меня это вновь испытывать? Зачем? Плечи трясутся. Я не заставлю себя подойти ближе. Не смогу. Там лишь смерть. Там мертвая Лора, и родители. Там я, со сломанными ногами и пробитой головой. Там запах гари, бензина и крови.
На мое плечо падает тяжелая рука, я медленно поднимаю подбородок. Ноа Морт мне в глаза не смотрит. Смотрит на машину, стиснув зубы. Слабо покачиваюсь, зажмуриваюсь и выдыхаю горячий воздух, а затем вдруг слышу грохот. Недоуменно перевожу взгляд на смятую, серебристую Хонду и вижу нечто странное, невероятное.
Пассажирская передняя дверь внезапно распахивается, и из салона выпадает мама. Я ошарашено округляю глаза и гортанно хриплю:
– Мам…
Реджина Монфор истекает кровью. Ее волосы прилипли к лицу, а правую руку она с невероятной силой прижимает к груди. Она громко дышит, поднимается на ноги и тут же кидается к задней двери. Я подхожу ближе, раскрыв глаза, затаив дыхание. Я подхожу, не понимая, что двигаюсь, не осознавая, что вижу.
Мама умерла не сразу? Она не умерла от удара?
Реджина прилипает окровавленными ладонями к стеклу, смотрит в салон и пальцами потирает испачканные окна, а затем вдруг разрывается таким криком, что у меня леденеет душа. Я ударяю ладонью по губам и бегу быстрее. Мама, я рядом, я здесь.
– Нет, нет! – Плачет она, ударившись лбом о машину. – О, Боже мой, пожалуйста!
Ее окровавленные пальцы стучат по стеклу, опускаются ниже и открывают дверцу.
Я оказываюсь достаточно близко, чтобы увидеть, как она распахивает дверь, ныряет в салон и прижимает к себе безвольную голову Лоры к груди. Лора мертвая. Белая. Только губы алые, тонкие струйки крови тянутся по подбородку и застыли на ее шее.