Смертельное путешествие
Шрифт:
– И кто это был?
– Он не представился, а когда мой помощник потребовал назваться – повесил трубку.
– Может, журналист?
– Журналистов мы за версту чуем.
– Шериф, я хотела бы вас кое о чем попросить.
Я услышала в трубке отзвук тяжелого вздоха.
– Шериф?
– Говорите.
Я описала найденную ступню и объяснила, почему сомневаюсь, что она имеет отношение к пассажирам самолета.
– Не могли бы вы пройтись по спискам без вести пропавших в округе Суэйн и соседних?
– Кроме возраста, есть еще приметы?
– Примерный
– Временные рамки?
Несмотря на то что мягкие ткани хорошо сохранились, я решила расширить границы.
– Год.
– Помнится, у нас в округе числится несколько пропавших без вести. Проверю всех. И полагаю, не будет ничего плохого в том, чтобы отправить пару запросов.
35
160–167,6 см.
Когда мы закончили разговор, я закрыла контейнер с препаратами и вернула их лаборанту. По дороге домой меня терзали новые вопросы, они подстегивали мой гнев и заставляли заново переживать унижение.
Почему Ларк Тирелл не вступился за меня? Он знал, с какой ответственностью я подхожу к работе, знал, что я ни за что не стала бы подвергать риску расследование.
Быть может, Паркер Дейвенпорт и есть «весьма влиятельные люди», на которых намекал Тирелл? Ларк – назначенное должностное лицо. Мог ли вице-губернатор оказывать давление на судмедэксперта своего штата? И если мог, то почему?
Верно ли угадала Люси Кроу намерения Дейвенпорта относительно моей персоны? Неужели вице-губернатор озабочен чистотой своего имиджа и планирует использовать меня в пропагандистских целях?
Мне припомнилось, как он появился на месте крушения, как прикрывал лицо носовым платком, избегая кровавого зрелища.
Или он пытался не смотреть на меня? Неприятное чувство шевельнулось в груди, и я постаралась стереть нечаянно всплывший образ. Бесполезно. Мой разум был точно компьютер, лишенный кнопки «Удалить».
Я вспомнила советы Райана и Пита. Оба, не сговариваясь, твердили одно и то же.
Позвонила в справочную, затем – еще один звонок.
Руби сняла трубку после второго гудка.
Я назвала себя и спросила, свободен ли еще номер «Магнолия».
– Там пока никто не живет, хотя я уже обещала этот номер одному из нижних жильцов.
– Я хотела бы снова поселиться там.
– Мне сказали, что вы уехали насовсем. И даже счет оплатили.
– Я заплачу за неделю вперед.
– Видно, такова Господня воля, раз в «Магнолию» никто не успел заселиться.
– О да! – отозвалась я с воодушевлением, которого на самом деле не испытывала. – Такова Божья воля.
10
Шарлотт – живое олицетворение синдрома множественной личности,
И вместе с тем он до сих пор ностальгирует по Старому Югу. Цветущие, изобильные юго-восточные кварталы Шарлотта – это вальяжные дома и чистенькие бунгало, вокруг которых множество азалий, кизила, рододендронов, багряника и магнолий. Улочки извилисты, на крылечках покачиваются качели, а число деревьев на квадратную милю больше, чем в любом другом городе Земли. Весной Шарлотт превращается в калейдоскоп розовых, белых, лиловых и алых оттенков. Осенью город пылает золотом и багрянцем. Упадок аристократического образа жизни давно уже стал постоянной темой для разговоров, но те же люди, что оплакивают его гибель, не спускают глаз с рынка недвижимости.
Я живу в Шэрон-Холле, усадьбе постройки начала двадцатого века, расположенной в элегантном старинном районе Майерс-Парк. Некогда изысканный, Шэрон-Холл в пятидесятые изрядно обветшал и был подарен местному колледжу. В середине восьмидесятых собственность площадью в два с половиной акра приобрели застройщики; ее переоборудовали в современный многоквартирный комплекс.
Большинство обитателей Шэрон-Холла разместилось в самом особняке либо в одном из недавно пристроенных к нему крыльев; мое жилище – крохотный домик на западной границе владения. В архивах отмечено, что эта постройка была возведена как дополнение к каретному сараю, однако ее первоначальное предназначение нигде не указано. За неимением лучшего термина ее называют просто Флигель.
Моя двухэтажная квартирка хоть и тесная, но солнечная, а маленький патио идеально подходит для герани, одного из немногих растений, которые в состоянии выдержать мои садоводческие потуги. Флигель служит мне приютом с тех самых пор, как подошла к концу моя семейная жизнь, и идеально соответствует моим потребностям.
Небо блистало неукротимой синевой, когда я въехала в ворота комплекса и направила машину вглубь территории. Петунии и бархатцы пахли осенью, и их аромат смешивался с запахом засыхающих листьев. Солнечный свет омывал кирпичные бока строений, пешеходные дорожки и стену, ограждавшую комплекс.
Объезжая Флигель, я с удивлением увидела, что возле моего патио стоит «порше» Пита, и в окне над пассажирским сиденьем торчит голова Бойда. Заметив меня, пес навострил уши, втянул язык, но тут же вывалил его наружу.
В заднее окно машины я разглядела переноску с Верди. Мой кот, судя по его виду, не был доволен условиями транспортировки.
Когда я затормозила бок о бок с «порше», из-за угла Флигеля появился Пит.
– Господи, как я рад, что застал тебя! – Голос у него был взволнованный.