Смертельные акции
Шрифт:
– Честно говоря, я ничего не понимаю. Единственное, в чем я убежден, что и убийства, и фотографии как-то связаны. И что вы собираетесь предпринять в этой ситуации, Александр Борисович?
– Юра, у меня к тебе большая просьба: взять на себя часть непосредственно моей работы, той, на которую у меня сейчас совершенно нет времени. – Он посмотрел мне в глаза, словно спрашивая: согласен? Очевидно, найдя в моих глазах положительный ответ, продолжил: – Нужно попытаться выяснить, можно ли каким-то образом найти автора фотографий.
– Это будет трудновато… Ведь
– Списки участников симпозиума? – предположил Турецкий.
Я только махнул рукой.
– Хорошо, – после недолгого раздумья сказал Александр Борисович, – будем действовать последовательно. Я думаю, можно будет найти эксперта, который окажет нам необходимую помощь.
Конечно, я был согласен.
Мне даже льстило, что сам Турецкий обращается ко мне как к коллеге за помощью. И разумеется, я готов был приложить все свои силы, весь свой ум (недаром я проделывал столько упражнений, переключая телеканалы), чтобы выполнить его просьбу.
Оставалось только найти криминалиста. Турецкий обещал помочь, просил вечером перезвонить.
Мне же в голову пришла неожиданная мысль… В конце концов, зачем терять время до вечера?
Старый участок на этот раз показался мне более привлекательным. Показалось даже, что и этот дом в полтора этажа, и покосившийся забор, и поломанная калитка, закрывающаяся на веревку, – все это была своего рода игра неисправимого, старого романтика-интеллигента, в свой собственный, ни на что не похожий мир. Вряд ли у кого-либо могло возникнуть желание просто зайти в этот дом в гости, не говоря уже о ворах, которым искать здесь было нечего.
В доме не было замков, входная дверь закрывалась так же, как и калитка: крючок да веревка изнутри.
В доме, судя по всему, никого не было. По крайней мере, мне навстречу никто не вышел.
«Куда могла подеваться старушка?» – думал я, обходя дом вокруг, раздвигая заросли сорняка.
Каменная баба стояла на том же месте, да и куда она могла деться? Я опустился перед ней на корточки:
– Стоишь? – спросил я.
– Оказывается, мой первый муж был прав, – раздался за моей спиной знакомый голос старушки, – невозможно равнодушно пройти мимо этого чудовища… Представляете, каждый, кто попадает в мой дом, считает своим долгом заговорить с ней.
Я решил не спорить, только улыбнулся в ответ.
– Чем обязана? Хотя нет, давайте сначала чайку, – засуетилась Рива Абрамовна.
Я успокоил ее, уверив, что только что выпил восемь стаканов чаю. Почему восемь? Я даже сам не знаю, просто к слову пришлось. Старуха восприняла это как нечто само собой разумеющееся.
– Ну как вам будет угодно, но обещайте мне, – она кокетливо поправила пушистые белые волосы, – что как только захотите чаю, мне об этом сообщите.
Я дал старушке честное слово и рассказал о цели своего визита:
– Вы говорили, что ваш первый муж был замечательным фотографом…
– Да-да-да, – перебила меня старушка, – но на самом деле он был химиком, а вообще всегда был склонен
Я рассмеялся.
– Сентенциями, – подсказал я старушке.
– Сентенциями. – Она рассмеялась вместе со мной.
Казалось, из ее души вырвалось на свободу что-то долго хранимое, обветшалое, как весь этот сад, и всю жизнь мучившее ее.
Старушка смеялась искренне, от души. Ее смех, не соответствующий ее возрасту, звонкий и по-детски непосредственный, казалось, преображал все вокруг. Еще мгновение – и готов был зацвести яблоневый сад, стать на место покосившийся забор…
– Вы не поверите… – смеялась старушка и вытирала от смеха слезы.
– Не поверю, – мне стало вдруг легко, свободно, в эту минуту я сам готов был рассказать этой старушке про всех своих женщин и даже про тех, которые еще не были моими.
Я вспомнил о Машкиной. Наверное, это как-то отразилось в выражении моего лица.
– У вас что-то случилось? – испугалась Рива Абрамовна.
– Пока нет, но может случиться, и мне нужна ваша помощь…
Старушка приготовилась слушать.
– Вы говорили, что ваш первый муж был очень хорошим фотографом…
Я выдержал паузу.
– Дело в том, что мне нужна помощь эксперта. Фотографа, который бы разбирался в пленках, эмульсиях, фотопроцессах и тому подобном. Я помню, вы говорили о первом муже, который был профессионалом своего дела, вы не могли бы подсказать, где можно его найти.
Старушка задумалась. По ее лицу было видно, что она собирается сообщить мне что-то очень важное. Наконец, она решилась.
– Видите ли… Простите, как вас зовут, запамятовала?..
– Юрий Петрович.
– Юрий Петрович, – решительно сказала Рива Абрамовна, – я должна сообщить вам очень важную вещь, – она заговорщически приложила палец к губам, огляделась по сторонам, – дело в том, что мой муж занимается этим по сей день.
Я представил себе дряхлого седого старика и засомневался.
– Дело в том, что, – она смутилась, – он моложе меня на пятнадцать лет и сейчас, насколько я знаю, практикует всякие там…
Она помолчала.
– Я ведь слежу за ним. Да, всю жизнь. У меня было пять мужей, но это ничего не значит, я любила только его, поэтому всегда интересовалась, что он делает, где живет. Не сама, конечно, – она сделала лицо – сама невинность, – знаете, как у нас, всегда найдутся добрые люди, которые расскажут, кто, где, с кем…
Она помолчала.
– У него недавно жена умерла, – сказала, тихо вздохнув.
Такого поворота событий я не ожидал. Правда, немного сомневался в том, здорова ли Рива Абрамовна психически и не привезет ли она меня сейчас к такому же странному старику. Но вариантов не было. Я собирался тотчас ехать к нему.
– Сейчас я не готова, – категорически заявила Рива Абрамовна, – мне нужно сделать прическу, – она поправила волосы, – привести в порядок гардероб…
Я был готов ждать.
Рива Абрамовна стояла перед зеркалом, пыталась разгладить морщины на лице. Не получалось.