Смертельные послания
Шрифт:
– Ужин будет через час, – сказала она и вышла из кабинета.
По более энергичному звону посуды и отсутствию аккомпанемента в виде напеваемой вполголоса песенки, Джозеф понял, что известие ее расстроило.
Он вернулся к своим записям. Итак, в двух случаях, когда убийство происходило неподалеку от них, Джеймсон отсутствовал в течение нескольких минут. Кроме того, серия убийств в Нью-Йорке началась спустя несколько месяцев после того, как Финли прибыл сюда из Лондона. Не в этом ли кроется причина того, что он является лучшим учеником Колби, который, судя по всему, глубже
Имелись и другие совпадения: лезвие трости англичанина вполне подходило по длине, чтобы его можно было использовать для потрошения жертв; его искусное владение им, а также познания в области анатомии; кровь на его руке в опере; его общение с Элли Каллен…
Любое из этих совпадений могло быть случайным, но все вместе, да еще в сочетании со свидетельством Роулингса, они казались неопровержимым доказательством его вины.
Но что больше всего беспокоило Ардженти, так это резкие перемены в настроении Финли во время допроса. Угрюмое выражение и грусть в его глазах внезапно уступали место презрительному взгляду и самодовольной ухмылке – и наоборот.
Такая способность идеально вписывалась в тактику убийцы. В приступе ярости он увечил и убивал девушку, а в следующую минуту оказывался спокойным, уравновешенным джентльменом, вышедшим немного прогуляться. Можно ли придумать лучший способ сливаться с толпой?
Джозеф вспомнил о том, какой дискомфорт испытывал поначалу в общении с Джеймсоном. О том, как думал, что они не смогут работать вместе. Не этому ли его свойству он никак не мог дать определение? Может быть, он тревожился вовсе не из-за их несходства, а из-за дисбаланса в душе напарника, являвшегося признаком чего-то потаенного и темного? Но тогда он отбросил в сторону эту тревогу ради пользы дела.
Во время его визита в дом Финли на Гринвич-стрит утром того же дня горничная Элис тоже жаловалась на неуравновешенность своего хозяина.
– Да, временами мистер Джеймсон срывался на меня – без особых причин, надо сказать. Но мне в голову не могло бы прийти… О Господи!
Элис всхлипнула и прижала ко рту ладонь. Глаза ее расширились от страха. Запинаясь, она рассказала Ардженти, что однажды видела, как он что-то делал в кухне с окровавленными сердцем, печенью и почками.
– Я не уверена, что это были человеческие органы, но с его рук капала кровь. И ему помогал Лоуренс. Потом он сказал, что это был какой-то «тест».
Когда Джозеф потребовал объяснений у Лоуренса, тот с улыбкой сказал, что они действительно проводили тест, выясняя, на каких внутренних органах можно с легкостью оставлять метки, а на каких нет.
– И на каких они лучше всего видны, – добавил помощник Финли.
– Неплохая тренировка для того, чтобы практиковаться потом в реальной жизни, – заметил тогда детектив.
Нахмурившись, Лоуренс вопросительно смотрел на него. Ардженти вспомнил, как Джеймсон предупреждал его, что состояние Лоуренса не позволяет говорить с ним намеками и околичностями. «Только факты, и ничего иного».
Именно по этой самой причине последующий рассказ Лоуренса отнюдь не добавил ему оптимизма. Как и письма, которые
И еще одно не давало Джозефу покоя: что же такое собирался сказать Джеймсон в конце допроса?
– Во время допроса вы сказали детективу Манну, что ваше сознание тогда было совершенно ясным, из чего можно заключить, что так бывает не всегда. Вы хотели сказать, что у вас не было провала в сознании, не так ли?
– Вы сделали этот вывод на основании протокола?
– Нет. Я наблюдал за вами – вон через то стекло.
Бывшие напарники находились в той же комнате для допросов, что и днем ранее, только теперь они сидели друг против друга, а Джон Уэлан вел протокол.
– Вы старались скрыть свои эмоции от детектива Манна, но я читал их на вашем лице. Я видел перед собой человека, опечаленного произошедшим с Элли Каллен, который вдруг испугался, что скажет лишнее, – Ардженти наклонился вперед через стол. – Почему вы так не хотели говорить о провалах в сознании, Финли? Боялись, что это может усугубить ваше положение?
– В случае с Элли Каллен со мной ничего подобного не было, – Джеймсон криво усмехнулся, пожимая плечами, – и поэтому я твердо уверен в том, что не убивал ее.
– Тогда, может быть, это происходило в случаях с некоторыми другими девушками?
Подозреваемый не ответил, но детектив заметил, как в его глазах вспыхнули тревожные огоньки, прежде чем он успел отвести их в сторону. Джозеф понял, что попал в точку.
Джеймсон бросил взгляд в сторону стеклянного экрана:
– Сейчас тоже кто-нибудь наблюдает за мной из-за зеркала?
– Сейчас – нет.
Финли кивнул и на несколько секунд задумался.
– Даже если предположить – чисто гипотетически, – будто некоторые провалы в моем сознании совпадали по времени с моментами убийства некоторых девушек, что с того? – заговорил он потом. – Допустим, имеется ряд таких совпадений, но в данном случае – в деле об убийстве Элли Каллен, которое вы сейчас расследуете, – этот ключевой фактор отсутствует.
Справедливое замечание, но если Ардженти пойдет на ту или иную уступку, Джеймсон, вне всякого сомнения, заведет его в тупик. Детектив заметил, что англичанин все еще пытается играть роль стороннего наблюдателя, словно не является центральной фигурой расследования.
– В случае с мисс Каллен нам, к счастью, не требуется совпадение, поскольку у нас имеется непосредственный свидетель, – напомнил он Финли.
– Он ошибается или лжет, – заявил тот.
Ардженти был невозмутим.
– Что касается других убийств, как вы верно подметили, мы имеем лишь ряд совпадений, – согласился он. – Но, как вам известно из вашего личного опыта, если совпадений слишком много, это кое о чем говорит.
Затем, выдержав эффектную паузу, Джозеф предъявил заключенному эти совпадения: лезвие, скрытое в его трости и имеющее подходящую длину; кровь на его руке во время посещения оперы; его исчезновение на несколько минут во время двух убийств; факт начала серии убийств в Нью-Йорке вскоре после его прибытия туда из Лондона.