Смертельные послания

Мэтьюз Джон

Пэйни переводил взгляд с одного мужчины на другого. Мартин, уже двинувшийся по улице, обернулся и выжидающе смотрел на него, словно напоминая о том, что его друг нуждается в помощи и медлить нельзя.

– Ладно. Показывай дорогу, – сдался Билл.

Сколько прошло времени? Две минуты, три?

Заглянув в окно, он увидел, что на ней все то же ярко-зеленое платье.

Когда он ворвался в комнату, она стояла вполоборота к нему и почти не удивилась, увидев его. С помощью

плаща он затушил две свечи, разделявшие их, – ему совсем не хотелось, чтобы его увидели с улицы. Теперь комнату освещала лишь одна свеча в углу, испускавшая тусклый, мерцающий свет.

Она сделала неуверенный шаг назад. Он набросился на нее, схватил одной рукой за горло, прижал к задней стене, второй нанес пять быстрых ударов ножом, после чего отпустил ее обмякшее тело, пристально наблюдая за тем, как из глаз девушки ускользает жизнь.

Затем он перерезал ей сонную артерию, и кровь из нее потекла тонкой струйкой, поскольку ее уже немало вытекло из других ран. Лезвие ножа рассекло шею до мочки уха, потом вспороло щеку и отрезало нос.

Казалось, она смотрела на него застывшим взглядом, но кровь из раны, где только что был нос, быстро залила глаза.

Он вспотел от усилий, которые потребовало от него перепиливание носовой кости. Сколько же прошло времени? Сорок секунд, пятьдесят? Он на мгновение остановился и прислушался. На улице было тихо. Ни единого звука. Ни единого движения.

Разрезав мягкую плоть ее живота вдоль и поперек – что оказалось значительно легче, – он вытащил кишки и выложил их в сторону. Затем извлек самый заметный орган – печень.

Он продолжал наносить удары и в какой-то момент впал в неистовство. Его тело заливал пот, а дыхание было прерывистым, когда он приступил к выполнению последней задачи.

Вспоров ее зеленое платье так, что обнажилась левая грудь, он наклонился и принялся вырезать символ. Уже завершая работу, услышал тихий шорох, донесшийся из соседней комнаты.

Он резко поднял голову. В кухне явно кто-то был.

* * *

Сначала, глядя через щель приоткрытой двери кухни шириной в дюйм, маленькая Сара не могла понять, что она видит. Потом, когда до ее сознания дошел весь ужас происходящего, она оцепенела. Прошло несколько секунд, прежде чем она поняла, что мужчина смотрит на нее.

Сара лихорадочно огляделась: кроватка с Шоном, стоявшая в дальнем конце кухни, находилась слишком далеко, и она не успела бы вытащить его, а кладовая была закрыта. До слуха девочки донеслись звуки приближающихся шагов. Она быстро юркнула под раковину, за рваную ширму, скрывавшую мусорное ведро, прижалась к нему и затаила дыхание.

Дверь кухни распахнулась, она услышала шарканье ног, а затем увидела их через узкую щель между ширмой и полом. Сара испугалась, что если незнакомец наклонится, то тоже увидит ее ноги. Она сидела тихо, едва дыша, и молила бога, чтобы этот страшный человек не услышал удары ее сердца, гулко отдававшиеся у нее в барабанных перепонках.

Глазам мужчины потребовалось

некоторое время, чтобы привыкнуть к полумраку кухни, освещаемой тусклым мерцанием свечи из комнаты. Задняя дверь в конце помещения была закрыта. По всей вероятности, он слышал, как кто-то вышел через нее. Подойдя к кладовой, подергал за ручку дверцы. Та была закрыта. Он рубанул ножом по замку, а затем нанес по нему два сильных удара ногой. Дверца открылась, и его взору открылись мешок картофеля, несколько луковиц и банки с тушенкой и зеленым горошком. Больше ничего.

Со стороны задней двери послышался шорох. Подойдя к ней, он увидел стоявшую на кухонном столе переносную кроватку. Лежавший в ней ребенок не старше шести месяцев ворочался, проснувшись. Он еще даже не научился фокусировать взгляд.

Неожиданно раздавшийся звук заставил человека повернуть голову. Кто-то шел по улице, шаркая ногами. Он еще раз окинул кухню взглядом, вернулся в комнату и задул последнюю свечу.

Выглянув в окно, он увидел в десяти ярдах удалявшуюся спину пьяного, который медленно брел, покачиваясь из стороны в сторону. Похоже, тот ничего не заметил. Однако почти в тот же самый момент человек увидел в другом конце улицы фигуру полицейского. В его распоряжении имелось всего несколько секунд, чтобы успеть скрыться.

Джош Роулингс увидел, как из дверей дома Элли Каллен вышел человек, как он швырнул в сторону плащ и двинулся по улице. Застыв на месте, словно ему явился призрак, полицейский некоторое время смотрел ему вслед и лишь после этого крикнул:

– Эй… эй ты! Стой!

Вынув из кармана свисток, он свистнул.

– Полиция! Стой!

Вместо того чтобы остановиться, незнакомец пустился бежать со всех ног и свернул в переулок.

Роулингс погнался следом, но их разделяло около тридцати ярдов, и в скором времени беглец растворился в темноте.

– Полиция… стой!

Крикнув и свистнув в последний раз, Джош прекратил преследование, повернул обратно и направился к дому Каллен.

На шум открылась лишь одна дверь, и в ее проеме показалась женщина лет сорока в накинутой на плечи шали. Не обращая на нее внимания, Роулингс смотрел на дверь Элли.

Он зажег свою керосиновую лампу и вначале осмотрел лежавший на земле окровавленный плащ. Затем подошел к двери, толкнул ее и осветил комнату, представлявшую собой ужасную картину.

В этот момент к нему подошел Билл Пэйни. Сумрачно взглянув на него, Джош закрыл глаза и потряс головой.

– Что случилось? – спросил Пэйни, нахмурившись.

Ничего не ответив, Роулингс дождался, когда его товарищ подойдет ближе и сам увидит сцену кровавой резни. Билл в страхе закрыл рот рукой, и его лицо покрыла мертвенная бледность.

– О Господи! – вырвалось у него.

– Я опоздал всего на несколько минут, – со вздохом произнес его напарник. – А когда он меня заметил, тут же сбежал.