Смертельные тайны
Шрифт:
Спектер снова замолчала, думая, что сказать, а что оставить при себе.
– Прежде чем я приняла решение, жена Мигеля обо всем узнала и наши отношения закончились.
– Вы забеременели, – предположила я.
– Шанталь родилась следующей весной.
– Ваш любовник был мексиканцем?
– Гватемальцем.
Я вспомнила лицо пропавшей девушки на фотографиях: темно-карие глаза, высокие скулы, широкий подбородок. Меня сбили с толку светлые волосы. Предвзятое мнение замутило взгляд.
Господи!
– Что-нибудь еще?
– Этого недостаточно?
Она склонила голову в сторону, словно шея не могла вынести тяжесть.
– Многие обманывают супругов. – Уж это-то я знала из первых рук.
– Я прожила со своей тайной почти двадцать лет, и это был настоящий ад. – Голос ее дрожал, но вместе с тем в нем чувствовалась злость. – Так и не смогла признаться, от кого моя дочь, доктор Бреннан. Ей, ее отцу, моему мужу, кому угодно. Обман лег пятном на всю мою жизнь, отравив мысли и мечты.
Слова ее показались мне странноватыми.
– Если Шанталь нет в живых, в этом виновата я.
– Вполне естественная реакция, миссис Спектер. Вы одиноки, чувствуете вину, но…
– В январе я рассказала девочке правду.
– О ее биологическом отце?
Она кивнула.
– В тот вечер она исчезла?
– Не хотела верить, обзывала меня по-всякому. Мы страшно поссорились, и дочь убежала из дома. Больше ее никто не видел.
Минуты две мы обе молчали.
– Посол знает?
– Нет.
Я представила себе будущий отчет о костях из отстойника.
– Если в «Параисо» была ваша дочь, то, что вы мне рассказали, может всплыть.
– Знаю.
Женщина подняла голову и приложила к груди ладонь. Лакированные ногти на бледных пальцах в темноте казались черными.
– Я также знаю про труп, который нашли сегодня возле Каминальхую, хотя, к сожалению, не помню, как звали бедную девочку.
У Спектеров были хорошие источники.
– Жертва не опознана, – сказала я.
– Это не Шанталь. Так что круг сужается до трех.
– Откуда вы знаете?
– У моей дочери прекрасные зубы.
У Спектеров были очень хорошие источники.
– Шанталь ходила к зубному врачу?
– На чистку и профилактику. В полиции есть ее карточка. Увы, муж не одобряет рентгеновское просвечивание без необходимости, так что снимков там нет.
– Возможно, скелет из «Параисо» не принадлежит ни одной из девушек, которых мы ищем, – сказала я.
– Или, быть может, это моя дочь.
– У вас есть кошка, миссис Спектер?
Я скорее почувствовала, чем увидела, как она напряглась.
– Странный вопрос.
Значит, источники Спектеров все же небезупречны. Жена посла ничего не знала о находках Миноса.
– На найденных в отстойнике джинсах обнаружена кошачья шерсть. – Я не стала упоминать об образце, взятом у нее дома. – Вы говорили
– Мы потеряли нашего кота на Рождество.
– Потеряли?
– Гимов утонул. – Черные ногти плясали на черных жемчужинах. – Найдя его тело в пруду, Шанталь была вне себя от горя.
Женщина немного помолчала.
– Уже поздно, а вы, наверное, очень устали.
Встав, она разгладила воображаемые складки на идеальном сером шелке и шагнула на дорожку. Я последовала за ней.
Когда мы дошли до тротуара, она заговорила снова. В бледно-оранжевом свете уличного фонаря ее лицо приобрело прежнее выражение, свойственное жене дипломата.
– Муж кое-куда звонил. Окружной прокурор свяжется с вами, чтобы договориться, когда вы сможете заняться анализом останков из «Параисо».
– Меня к ним допустят? – ошеломленно переспросила я.
– Да.
Я попыталась ее поблагодарить.
– Нет, доктор Бреннан. Это я должна вас благодарить. Простите.
Мы молча шли дальше. Из открытых дверей баров и бистро лилась музыка. Мимо проехал велосипедист. Прошел, шатаясь, какой-то пьяница. Пробрела старушка с тележкой для покупок. Отчего-то я подумала: «Не эту ли старуху мы видели в парке?»
Когда мы подошли к отелю, к обочине скользнул черный «мерседес». Мужчина в темном костюме вышел из него и открыл заднюю дверцу.
– Буду за вас молиться.
Она скрылась за тонированным стеклом.
Следующим утром, в десять часов, скелет из Каминальхую лежал на столе из нержавеющей стали в судебном морге в Третьей зоне. Я стояла над ним, рядом – Галиано. В конце стола встали доктор Ангелина Ферейра и ее ассистент.
По указанию Ферейры останки сфотографировали и просветили рентгеном еще до нашего прихода. Одежду сняли и расстелили на столе за моей спиной. Волосы и мешок для трупов обыскали на предмет каких-либо следов.
Холодная плитка, стол из нержавеющей стали, блестящие инструменты, флуоресцентный свет, исследователи в масках и перчатках. Более чем знакомая сцена.
Через несколько минут должен был начаться безжалостный процесс протыкания и соскребания, измерения и взвешивания, отделения тканей, распиливания костей – крайняя степень унижения, куда больше, чем она могла пережить перед смертью.
Отчего-то мне хотелось прикрыть ее, укатить от этих стерильных чужаков к тем, кто ее любил, дать ее семье возможность предоставить последний покой тому, что от нее осталось. Но более рациональная часть разума понимала, что жертве нужно имя – и лишь тогда семья сможет ее похоронить. Кости заслуживали шанс заговорить, беззвучно прокричать о событиях последних часов ее жизни. Лишь тогда у полиции появится надежда восстановить то, что с ней случилось.