Смертельный архив
Шрифт:
– Не нужно, спасибо, – капитан раздумывал, как начать разговор. – Я к вам, собственно, вот по какому делу… Вы, наверное, не помните одного из детей, детдомовского… Ермолаева.
Ее изрезанный морщинами лоб нахмурился больше, женщина прикрыла глаза и зашептала, перечисляя фамилии…
– Вспомнила, – она спокойно кивнула, – Виталик Ермолаев. Давно… уж лет тридцать прошло, больше даже…
– Ого, вы всех воспитанников помните? – Звонарев действительно был поражен.
– А как же! – Гейнрих улыбнулась. – Своих-то детей нет, так каждый сирота родным
От приятных воспоминаний лицо ее разгладилось, голубые глаза – выгоревшие от старости, но совсем не пустые – живо блестели… Капитан с восхищением смотрел на бабку, выглядевшую бодрее некоторых молодых.
– Ермолаев… – Звонарев перевел разговор в нужное русло. – Что вы можете о нем рассказать?
– А вы, собственно, зачем интересуетесь? – Гейнрих осторожно села напротив. – Случилось чего с Виталькой?
– Просто собираю информацию, – расстраивать старуху не хотелось.
– Послушайте… как вас, говорите?
– Александр.
– Послушайте, Александр: у стариков две радости – стенать по поводу того, что смерть задерживается, и телевизор. Так что видела я ваше лицо, знаю, что вы натворили… Может, попробуете сказать правду – а я уж решу, помогать или нет?
Может, бабке и восемьдесят пять, но разум не потеряла… Звонарев смотрел в ее спокойные глаза – и вдруг решился:
– Видели мое лицо, знаете – и не боитесь?
– За прожитый век можно научиться отличать плохих людей от хороших! – не продолжила, но капитан оценил комплимент.
Коротко, в общих чертах, он поведал о случае с Ермолаевым и расследовании, поставившем самого следователя вне закона. Гейнрих помолчала:
– Спрашивайте! Что вспомню, расскажу.
– Да, собственно, я даже не знаю, о чем спрашивать. Может, расскажете, что помните?
– Много не расскажу, годы… Виталик был в детдоме пару лет… Хороший мальчишка, честный – хулиганил, конечно, но ведь на то они и дети.
– Пару лет?
– Да. Примерно до пяти в другом учреждении рос, потом перевели к нам – мать постаралась…
– Вы ее знали?
– Мать? Знала, конечно, – она в театре местном играла: не так чтобы очень, но выбор развлечений невелик был – времена трудные. Родила Витальку молодая совсем, отдала, потом за голову схватилась. Знакомые подсуетились, помогли – перевели поближе, – взгляд Татьяны Павловны стал отсутствующим, будто смотрела сквозь годы одной ей видный фильм. – Ну а как пацану восемь исполнилось, забрала домой.
– Разве можно просто забрать? – капитан внимательно слушал, чтобы после записать: вдруг пригодится?
– Ты не застал, – Гейнрих покачала головой. – Писатели, артисты, музыканты тогда к богам приравнивались. Попросила, наверное, ко мне из обкома приехали – помню, крупный такой мужчина, фамилию запамятовала, а звать
– Понятно… И больше вы Ермолаева не видели?
– Почему не видела, видела – он приезжал несколько раз: продуктами помогал, иногда деньгами… Пенсия крошечная, жить как-то надо… Но давно не появлялся – лет пять точно, может, поболее даже.
Как раз тогда Ермолаев заболел – отметил капитан.
– Вот, вроде все сказала, – она поправила на плечах вязаный платок. – Наверное, не сильно помогла?
– Да нет, помогли… Чем больше информации, тем лучше. – Звонарев поднялся: бабка, конечно, не помогла… – Можно еще один вопрос? Заведение… что, муниципальное?
– Ну, уж скажешь! – Гейнрих рассмеялась. – Нет, конечно. Я, чтобы сюда попасть, квартиру продала. Тяжко одной, а тут и компания более-менее живая, и заботу проявляют, хоть не бесплатную. Даже квартиры надолго не хватило бы, но ребятки приезжают, помогают, кто чем может… Живу.
– Понятно. Спасибо еще раз.
– Да не за что… Уж извините, мало рассказала… Жалко Витальку… – она еще что-то бубнила, но капитан уже вышел за дверь.
Темноглазая девчонка на входе снова улыбнулась. Звонарев, хмурый, прошел мимо и уселся на пассажирское сиденье. Посмотрел на Харона:
– Поехали!
– Пусто? – Димка завел двигатель и выехал с аккуратной парковки.
– Да, – разговаривать не хотелось.
– Настя звонила, – Харон даже не повернулся. – У нее появилась какая-то идея, ждет на квартире.
– Давно? – на лицо Звонарева наползла непроизвольная улыбка.
– Минут двадцать.
– Тогда гони! Может, стоящая мысль.
Грязный «Ленд Крузер» – дождь и деревенская пыль смешались в отвратительные разводы – незаметно влился в городской поток.
Глава 26
Настя сидела в кресле и листала журнал, на вошедших даже не взглянула:
– Задержались.
– Разговор долгий получился, – Звонарев устроился на диване. – Как и думал, ноль. Объяснилось расхождение в досье: действительно, были и детдом, и мать, но там глухо. Надеюсь, твоя идея лучше моей.
– Кое с кем встретимся, – она подняла глаза.
Сегодня Настя надела легкое белое платье: в меру короткое, не скрывающее длинных стройных ног, – успела заметить, как Звонарев быстро отвернулся, будто изучая что-то на полу. Ее губы тронула улыбка, но девушка тут же ее погасила.
– С кем?
– Юсупа знаешь?
– Это который Осипов? Барыга ствольный? – капитан удивился. – Зачем он нам?
– Все «стволы»… почти все, идут через него: наверняка знает, кто в последнее время интересовался винтовками. Если повезет, назовет имя заказчика, нет – так хоть стрелка вычислим, а дальше разберемся, – Настя говорила ровно, без интонаций… Звонареву не хотелось думать, что таким же голосом она, наверное, может отдать приказ убить.