Смертельный блюз
Шрифт:
Я позвонил Гугенхеймеру, чтобы сообщить дурные вести: полиция запрещает всем, замешанным в убийстве Элен Фицрой, покидать Флориду.
— Положение безнадежно, — сказал я.
— Да?! — заревел продюсер. — Съемки во вторник! Я не потерплю убытков!
— Полиция не выпустит Глорию из своих лап, — не вполне уверенно сказал я.
Гугенхеймер замолчал: наверное, он набирал в грудь побольше воздуха, чтобы заорать с такой силой, которая перешибет мои барабанные перепонки.
Я ошибся. Гугги сказал, что он знает выход, и сказал это очень
— Выход?
— Убийцу надо найти к вечеру понедельника. Это крайний срок, — заметил он. — Тогда Глория без препятствий прилетит на студию.
— Но эти болваны, ведущие следствие, эти шерлоки холмсы, они же не способны...
— Я не рассчитываю на них, — кротко ответил Гугенхеймер. — Я рассчитываю на вас. Это вы найдете убийцу, — он засмеялся — в трубке загрохотало. — Хотите получить свои две тысячи? Ну так похлопочите!
— Я не подряжался работать частным детективом и расследовать преступления! — теперь уже заорал я. — Вы поручили мне доставить Глорию! И только за это платите вшивых две тысчонки! Расследование убийства стоит других денег!
— А мне плевать на то, что там у вас стряслось. Я готов обменять две тысчонки, как вы выразились, на Глорию, но больше — ни цента. А если Глории не будет во вторник, вы попадете в «черные списки» на всем западном побережье — это я сделаю, обещаю вам. В наших краях у вас не будет работы!
— Осел! Скотина! Сволочь!
По правде говоря, три последних слова я сказал громко и отчетливо только после того, как повесил трубку.
Злой, как черт, я нашел Хардинга и сам устроил ему допрос:
— Как долго вы собираетесь держать нас здесь, лейтенант?
— Пока не найду убийцу. А убийца, я не сомневаюсь, один из вашей славной компании.
— Значит, мы обречены торчать...
— Не торчать, а отдыхать. Наслаждайтесь жизнью, мистер Бойд, но покидать эти места я вам запрещаю.
— Нам с Глорией во вторник надо быть в Лос-Анджелесе!
— Сожалею...
— У вас вообще есть план расследования? Или вы ждете, когда раздастся небесный глас и укажет вам убийцу?
— Зачем мне глас небесный, когда рядом нью-йоркская ищейка! — Хардинг усмехнулся. — Впрягайтесь! Я не честолюбив. Если вы первый распутаете этот клубок, только порадуюсь за вас и себя. Поучите провинциала!
Он нарывался на скандал, но я сдержался. Эмоции — плохой советчик в нашем деле. Скандал был мне ни к чему. За него не платят.
— Вы что-нибудь узнали от Муллинса? — спросил я сухо.
— Действие наркотиков еще продолжается, поэтому от трубача мало толку, — Хардинг посерьезнел. — Клянется, что весь день играл на трубе. Укололся и снова играл... Это похоже на правду.
— Как раз под действием наркотиков он и мог убить Фицрой. Убил — а сейчас ничего не помнит.
— А мотив преступления? Должна же быть какая-то причина... Хотя бы в подсознании...
— Стоп! Есть такая причина. Элен рассказала мне, что трубач приставал к ней, и она столкнула его с палубы в воду. Он едва не утоп...
— Жидковато...
— Послушайте,
— К сожалению, мы не можем установить, ни кто звонил, ни откуда звонили. Единственное, что пытаемся сделать, — найти оружие, из которого был произведен выстрел. Сейчас наши люди шарят по дну гавани, подводникам работенка привалила...
— Н-да...
— Есть зацепка с Вулрихом...
— Какая?
— Он растранжирил все свои деньги и оказался должен...
— Эту песню я слышал.
— Вулрих застрахован...
— И это уже спето.
— Но жена его, Элен Фицрой, тоже была застрахована! Ее страховка больше, чем у Вулриха, — четыреста тысяч!
— Вот это новость!
Хардинг расплылся в самодовольной улыбке.
— Вот и мотив убийства. Сначала вы страхуете жизнь жены на большую сумму, для отвода глаз страхуете и свою собственную жизнь, а потом убиваете жену и устраиваете спектакль с причитаниями и ползаньем на коленях у ног любимой, но мертвой супруги. Зато есть чем расплатиться с кредиторами...
— ... И еще останется на безбедную старость.
Я задумался: хороша или плоха версия, но в ней нет изъянов.
— Между прочим, — сказал Хардинг, — сумма такова, что страховая компания присылает к нам своего агента. Он тоже будет расследовать это дело.
— Но вы уже раскрыли преступление. Вернее, почти раскрыли. Вулрих — убийца собственной жены.
Хардинг покачал головой:
— Нет, не так. Я провел допросы и вижу, что смерть Элен была на руку не одному Вулриху. Точнее говоря, убить мог и другой человек.
— Кто, например?
— Луи Барон. Он хотел получить с Вулриха свои деньги, не так ли? Но, убив Вулриха, он встретил бы такое препятствие, как жена, точнее, вдова покойного. Элен Фицрой могла не признать карточного долга мужа, и Барон остался бы с носом. Так что выгоднее было убить Элен, а не Эдди.
— Где-то вы правы, — скрипнул я зубами.
— Теперь возьмем вашу несравненную Глорию. Вы сами видели, как она бросалась на Вулриха. Ее бесило то, что он любит певицу. Глория могла в припадке ярости убить соперницу, а потом разыграть обморок и все такое...
— Логично, — я был зол на Хардинга и еле-еле скрывал это. — Значит, подозреваются трое?
— Да. Это те, у кого нет алиби. Муллинс был все время на яхте. Барон прилетел к вечеру и был неизвестно где, пока вы не столкнулись с ним у ресторана. Правда, он утверждает, что сидел в ресторане с Тушей и Лапчатым, но это не так. Вулрих, после того, как огрел вас бутылкой, гулял вдоль набережной — с его слов, а свидетелей у него нет. Глория тоже гуляла в одиночестве... Кстати, нет алиби и у Бейли. Вулрих, ван Равен и Бейли сошлись случайно уже возле яхты. Как видите, все зыбко, расплывчато, бездоказательно. И Барон, и Вулрих, и ваша красотка, и даже Бейли могли незаметно пробраться на яхту и произвести роковой выстрел.