Смертельный эксперимент
Шрифт:
– Так что, ты думаешь, что и здесь сегодня могут пострелять холостыми?
– Если такое случится, то просто старайся подыгрывать.
Через ее плечо я увидел, как Блондин и его мордовороты волокут сынулю через парадную дверь. Один из них закрывал своей рукой рот парня, так, чтобы я не слышал оскорблений, которые он выкрикивал в мой адрес.
Я узнал Джимми «Перламутрового» Ремини, который стоял рядом с нами.
– Привет, Джимми, – поздоровался я.
Он повернулся, чтобы посмотреть, кто с ним говорит. Узнав меня, мужик побледнел.
– Джимми?
«Перламутровый» потерял дар речи.
– Все в порядке, Джимми, – успокоил я его, протягивая руку. – Я здесь тоже
Джимми с облегчением выдохнул.
– Боже, как ты меня напугал… Мы ведь не виделись с… – Он задумался, пытаясь подобрать слова.
– С того момента, – помог я ему.
– Вот именно, – подтвердил он, – с того самого момента.
Мы представили друг другу наши дражайшие половины, и Кэтлин тут же поинтересовалась:
– О каком моменте вы говорите?
– Береги себя, Джимми, – произнес я, – и вы тоже, миссис Ремини.
С благодарностью они мгновенно очистили сцену.
– Мне они понравились, – заметила Кэтлин.
Громадная комната походила на пещеру с потолком на высоте двадцать четыре фута [23] . Попав сюда впервые, я сразу узнал, что над потолком есть пустое пространство, по которому можно было передвигаться только на четвереньках. А все время, пока «жил» в этом доме, я прятался в пустотах, расположенных над спальнями. Там можно было выпрямиться во весь рост, поэтому жилось мне совсем не плохо. Естественно, что по ночам мне приходилось замирать, однако, когда семья куда-то выходила, я мог шуметь и передвигаться по дому относительно свободно. Начал я с того, что направил часть теплого воздуха от отопления на чердак. А потом подключился к телефонному разъему и смог записывать все входящие и исходящие телефонные звонки.
23
Около 11 м.
Кэтлин обратила внимание на яркую картину, висевшую над камином.
– Это что, жена Сала Мария?
– Ты угадала.
– Она очень молодо выглядит. Когда она позировала?
– Лет пятнадцать назад.
Молодая женщина пробиралась сквозь толпу в нашу сторону.
– Но, Донован, она и сейчас прелестна! – воскликнула Кэтлин.
– Как ты права, Кэтлин! Познакомься, это Лиз Бонаделло, дочь Сала.
Лиз была классической итальянской красавицей, почти ровесницей Кэтлин – то есть ей было около тридцати пяти. Наблюдать, как они общаются друг с другом, было одно удовольствие. В течение следующих двух минут они умудрились коснуться с полдесятка различных тем и восторженно обсуждали что-то, что периодически вызывало у них взрывы смеха. У стороннего наблюдателя могло создаться впечатление, что они знают друг друга многие годы.
У Лиз было свое жилье, но Сал и Мария всегда держали ее старую спальню наготове, на случай, если Лиз заглянет на уик-энд. За всю ту неделю, что я просидел здесь на чердаке, Лиз ночевала дома только один раз. Обжившись, я тогда смог расслабиться и насладиться атмосферой их дома. В те часы, когда Сал и Мария куда-то уезжали, я спускался вниз, делал набеги на кухонные шкафы и холодильник, принимал душ и пользовался старым компьютером Лиз.
Кэтлин и Лиз закончили свою беседу и расстались с обещанием никуда не пропадать.
– Ну и как она тебе? – спросил я Кэтлин, когда Лиз отошла.
– Изысканная, темненькая, с хорошими сиськами и умеет хорошо одеваться, – ответила женщина.
– А вы, женщины, всегда оцениваете друг друга таким образом?
– Всегда. А ты вообще-то откуда свалился?
– И что же, по твоему
– Изысканная, светленькая, сиськи маленькие, очень сексуальный сопровождающий.
– За это стоит выпить, – предложил я. – Особенно за то место про сопровождающего.
– Я бы тоже не отказалась. А где здесь бар?
– Вон там, – ответил я, показав на дверь, которая вела на веранду.
Выйдя в сад, я понял, что Сал превзошел самого себя. Терраса была украшена профессионалами. На ней стояли стильные колонны и различные цветочные композиции; все это было опутано сотнями крохотных белых лампочек, которые превращали террасу в волшебную, сказочную поляну. Столы покрыты льняными скатертями с выделкой, а в центре каждого стола стояла композиция из свежих орхидей. Стулья под белоснежными чехлами, с саше из органзы королевского голубого цвета.
Бар был около двадцати футов [24] в длину, и обслуживали его трое барменов, трудившиеся без передышки. Однако, несмотря на все их старания, свою выпивку мы получили только минут через десять. Пока мы ждали, я рассматривал дом. Шторы на всех окнах были отдернуты, а в комнатах зажжены все люстры. Я даже рассмотрел внутренности спальни Сала и Марии.
У меня тогда была серьезная причина, чтобы прятаться на чердаке у Сала. Ему слили какую-то ложную информацию про меня, и он решил, что меня необходимо убрать. Тогда я решил, что самым безопасным местом для меня будет его чердак. Я поставил его телефон на прослушку и просверлил несколько десятков крохотных отверстий в потолке во всех комнатах. В эти отверстия я вставил крохотные телекамеры. Моя цель была выяснить, кто из лейтенантов Сала оклеветал меня. Я думал, что когда обнаружу негодяя, то смогу вырвать у него признание. А если этого не произойдет, то мне придется убрать Сала. Как оказалось, ждать мне пришлось недолго. На шестую ночь, когда Сал и Мария находились в постели, я услышал, как проникли в дом два человека. С помощью камер я видел, как они крались по дому в сторону хозяйской спальни с обнаженными пистолетами. Сам я расположился над спальней Сала. Когда они включили свет, я, вооруженный двумя пистолетами, прыгнул сквозь стропила, проломил потолок и открыл стрельбу. Оба наемных убийцы были мертвы, а позже я узнал, что их прислал Арти Бутс, тот самый, который хотел подставить и меня.
24
Около 10 м.
Вы можете подумать, что Сал рассыпался в благодарностях, однако ему понадобилось целых два года, чтобы простить меня. И одной из причин, по которой он опять стал мне доверять, было то, что с помощью Виктора и Хьюго я смог завалить Джозефа Де Мео. Я наложил лапу на его офшорные счета, на которых хранились миллионы, и честно отдал Салу половину от всего украденного.
Счастья за деньги не купишь, но за очень большие деньги можно купить благосклонность.
Когда мы отходили от бара, я заметил Сала и Марию, принимавших своих подданных на другом конце террасы.
Один за другим бандиты подходили к Салу, целовали его в щеку и передавали ему конверты. Сал жал им руку, что-то говорил и все время улыбался. Как только очередной подданный отходил, Сал заглядывал в конверт и говорил что-то или Кости, или Большому Плохому Парню, он же Плохиш, – своим телохранителям. Мне показалось, что Кость что-то записывает в маленькую тетрадку, не исключу, что это были суммы подношений. После этого Сал укладывал конверт в большую деревянную шкатулку, которая стояла на столике и с которой Плохиш не спускал глаз.