Смертельный огонь

Кайм Ник

Не было слов, способных выразить эмоции Инвиглио, поэтому он просто гневно закричал и сделал выпад в сторону монстра. Ощущения были такие, словно он врезался в адамантиевый корпус «Грозовой птицы», и атака болезненно отдалась в плече.

Освободившийся ответил беспощадным ударом тыльной стороной руки, сбив Инвиглио с ног, но тот мгновенно откатился прочь, и вторая размашистая атака вспорола пол там, где он только что лежал.

Он едва успел подняться на ноги, когда монстр опять замахнулся и нанес косой удар, похожий на рубящую атаку мечом. Инвиглио пришлось парировать голоменью клинка, чтобы его не рассекло надвое. Подошвы

ботинок заскользили по полу с визгом металла о металл, высекая искры.

Двигаться было тяжело. Ему следовало реагировать быстрее, но гравитация корабля медленно ослабевала вслед за отключающимися системами жизнеобеспечения, и растущая инерция сковывала конечности.

Справа вдруг возникло стремительное движение, и, несмотря на мутность видеопотока, Инвиглио разглядел, как Брахей обрушивает топор на бок Освободившегося. Тот отчаянно взревел, в шлеме даже перестал работать звук, а компенсаторы на мгновение перегрузились.

Поняв, что наконец получил долгожданный шанс, Инвиглио сделал выпад вверх, к шее монстра. Когда он выдернул клинок, из шеи брызнул поток темной жидкости, которая воняла так, что запах чувствовался даже сквозь дыхательную маску. Но в куда большее замешательство его привел мучительный рев Освободившегося.

Он был совсем не похож на низкий, гортанный рев раненого зверя. В нем звучали пронзительные вопли невинных под пытками, предсмертный плач младенцев и их матерей. Последние крики ультрамарцев, которых тысячами вырезали при вторжении.

Брахей опять атаковал, отрубив у монстра кисть руки. Освободившийся уже хотел развернуться, когда вдруг дернулся, и из его груди вышло потрескивающее острие меча, принадлежащего Невию. Древняя кровь загорелась, наполняя коридор запахом разложения.

Инвиглио знал, что еще не время расслабляться. Раны Освободившегося уже закрывались: демон, сидящий в плоти добровольного носителя-легионера, обратился к силам варпа. Когда монстр упал на колено, Инвиглио обрушил на него мощный удар, прорезая доспехи, ломая ключицу и впиваясь мечом в плоть.

Брахей ударил монстра, выдернул топор и ударил опять, словно рубя аякское боронное дерево. Зловонная кровь лилась на броню, с шипением разъедая краску и покрывая металл коррозийными пятнами.

По другую сторону от Освободившегося Невий, взявшись за рукоять меча двумя руками и направляя клинок вниз, безостановочно колол монстра, как под метроном.

Через несколько секунд все закончилось, и от Освободившегося остался только расчлененный труп у ног Ультрамаринов. Обитавшая в нем сущность утекала в царство ада, которое ее и породило, тело съеживалось и сохло, пока в конце концов от врага не остались только кровавая дымка, осколки брони и обломки кости.

Инвиглио махнул рукой в сторону Невия:

— Брат, пожалуйста, скажи, что все чисто.

Убрав меч в ножны, Невий проверил ручной сканер и кивнул:

— Чисто.

Варповые двигатели ждали за противоположным концом подфюзеляжного коридора.

Даже без Друза и Леарга у них в сумме было достаточно зарядов, чтобы нанести кораблю критические повреждения, устроив катастрофический взрыв. Тем не менее Инвиглио приказал Брахею забрать взрывчатку павших братьев. Времени на прощальную речь для Леарга, к сожалению, не было. Они вместе пережили первую битву на Калте, вместе проливали кровь в подземных пещерах, не отвоеванных до сих пор, и воин не заслуживал такой смерти: в коридоре

трижды проклятого корабля, с несобранным геносеменем.

— Как думаешь, еще кто-нибудь появится? — спросил Невий, хотя ауспик при каждом сканировании давал отрицательный результат.

Инвиглио ударил кулаком по боку шлема, пытаясь вернуть коммуникатор к жизни. Это сработало, и он уже собирался ответить Невию, когда в ухе громко затрещал вокс:

— Статус, брат.

Это был Сержант. Инвиглио никогда не переставала удивлять многоплановость этого голоса, так легко переходящего с командного тона на дружелюбность и обратно. Совсем как сам воин — наиболее адаптивный Ультрамарин из всех, кого Инвиглио знал лично или по службе. Отчасти поэтому он покинул Калт и вступил в ряды Отмеченных Красным.

— Приближаемся к цели.

— Потери?

— Двое, Друз и Леарг.

Сержант тихо выругался, мгновение помолчал и только потом ответил:

— Склад боеприпасов зачищен. Заряды установлены. Мы ждем твоего сигнала, брат. Но он нужен как можно скорее: авгуры засекли еще один корабль.

— Перехватим его?

— И побыстрее. — Он закрыл канал.

Вернулся Брахей с зарядами Леарга и передал их остальным.

— На три крейсера хватит, — заметил он.

Инвиглио кивнул, молча одобряя воинственность Брахея.

— Не переусердствуй, нам нужно уничтожить только один.

Глава 3

Бдение

Магна Макрагг Цивитас, зал Вольного Пламени

Даже в достаточно однородном Империуме времен Великого крестового похода погребальные обряды значительно разнились от планеты к планете. Несмотря на то что в галактике набирала обороты эпоха просвещения, многие культуры по-прежнему сопровождали смерть ритуалами.

Во времена Старой Земли, до Объединения, романии погребали своих мертвых, в то время как большинство нордафриканцев предпочитали кремацию. Обычаи Эгиптоса требовали бальзамировать усопших, чтобы те смогли попасть в подземный мир, а народы древней Гималазии практиковали варварский ритуал «джатор» — церемониальное расчленение.

На Ноктюрне верили, что все родившееся из земли должно в нее вернуться — только так возникал круг перерождения. Под этим подразумевалось предание огню, превращение плоти и кости в пепел.

В Восемнадцатом легионе огнем освящали и хоронили, следуя Прометеевому кредо, которому Вулкан обучил Саламандр. Теперь это кредо было частью его наследия наряду со многими другими идеями и потому нуждалось в защите.

Так с горечью и сожалением думал Барек Зитос, стоя на коленях перед саркофагом, в котором лежал Владыка Змиев.

— Его место — в земле, — раздался из теней глубокого склепа величественный голос. — Не в этой холодной позолоченной гробнице.

Только один мемориальный огонь горестно дрожал, нарушая тьму. Лучистый свет обрисовывал края золотого саркофага и выхватывал из темноты скорбное лицо Зитоса.

— Примарх в гробу под крепостью Геры… — тихо проговорил Зитос посетителю, запинаясь от горя. — В это даже верится с трудом.

Не так давно он заявлял лорду Жиллиману о своей вере в то, что Вулкан жив, и набрасывался на любого, кто осмеливался утверждать обратное. Горькая ирония заключалась в том, что их отец действительно пережил Резню при высадке, но пал убитый ассасином на дружественной, казалось бы, территории.