Смертельный розыгрыш. Конец главы
Шрифт:
— Не знаю,— ответил он на мой вопрос.— Может, в одном из этих надорванных конвертов и лежит анонимка. Я думал, это все счета.
Среди конвертов оказался один с адресом, написанным крупными буквами. Я вытащил из него разорванную пополам игральную карту и передал ее Берти. Почему он не ощутил, что в конверте лежит что-то твердое? Странно. Или у него необыкновенно сильные пальцы, или же он начисто лишен любопытства, а может быть, и то и другое вместе.
— Так, так,— сказал он, складывая половинки.—
Румяное лицо Элвина пошло белыми пятнами. Ярче обозначились красные жилки.
— Ну и дела!— проговорил он.
— Куры возвращаются на свой насест, а?— Во взгляде, которым Берти вперился в брата, я прочитал неприятно поразившее меня злорадство.
— Что же там сказано?
— Читай сам.
Элвин и я одновременно заглянули через его плечо. Записка, прикрепленная к карте, гласила:
ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ПЛАТИШЬ ПО СЧЕТАМ
БЕЗМОЗГЛЫЙ БЛЯДУН?
— Впервые сталкиваюсь с таким способом выколачивать деньги из своих должников,— холодно заметил Берти.
Я с ужасом ждал продолжения. И оно не замедлило:
— За последние недели меня уже второй раз обзывают безмозглым. Если так пойдет дальше, у меня может возникнуть комплекс неполноценности.
— Вы получили… такую же… записку?-спросил Элвин в явном замешательстве.
— Письмо было адресовано моей жене… Да, тоже джокер с запиской.
— Теперь остается только сыскать этого гада,— позевывая, сказал Берти.— И тогда его карта бита.
— Советую тебе отнестись ко всей этой истории серьезно,— сказал Элвин.
— Ну, конечно, конечно.
— Почему бы тебе и правда не оплатить эти чертовы счета, как рекомендует анонимщик? Не хватит ли жить за…
— Положил я с прибором на все твои советы. И на его тоже!
Беспокойство Элвина сменилось яростью. Его просто трясло. С моей стороны было бы неблагородно воспользоваться в своих целях разладом между братьями, к тому же я изо всех сил старался скрыть собственную тревогу.
— Я считаю, это тот случай, когда надо обратиться в полицию,— вымолвил Элвин после долгого молчания.— Мы должны показать им все эти гнусные писульки вместе с конвертами.
— И вместе с картами, к которым они присобачены,— буркнул Берти из-за своей газеты.
— Естественно,— согласился Элвин.
— Не лучше ли выяснить сперва,— вмешался я,— кто еще в нашей деревне получил анонимки?
— Зачем?— спросил Берти.
— Чем больше вещественных доказательств, тем лучше. Получатели таких писем обычно рвут их на клочки. Поэтому надо действовать быстро.
— Великолепная мысль, мой дорогой Уотерсон. Что значит первоклассный интеллект!— К Элвину возвращалась его обычная живость.— А как ее осуществить?
— Вот
Я обернулся к Элвину.
— Согласен. Но я здесь человек новый. Думаю, позвонить следует именно вам.
Элвин не возражал, только попросил меня, чтобы я сам навел справки в Замке.
— Вы же знаете, мы не в ладах с Пейстоном.— Развивать эту тему он не стал, и я счел несвоевременным высказывать какие-либо подозрения по поводу недавнего розыгрыша. Я позвонил Коринне, она сказала, что Дженни еще спит. Я предупредил дочь, что иду в Замок; если будет необходимость, пусть позвонит туда.
Дворецкий провел меня в библиотеку; Роналд Пейстон сидел в дальнем ее конце, за большим письменным столом. Мне предстояло пройти довольно приличное расстояние. Я вспомнил, что такому же испытанию подвергал Муссолини всех, кому жаловал аудиенцию. Когда я наконец добрался до стола, Пейстон встал и вежливо приветствовал меня. Но в его глазах тлели зловещие искры, и эти искры разгорелись жгучим пламенем, когда я сообщил ему о цели своего прихода и упомянул о том, что поговорить с ним меня просил Элвин Карт.
— Ничего удивительного. Скорей всего, этот музейный экспонат, старый плейбой сам же и накатал письма.
— Вы тоже получили анонимку?
— Да.
— Надеюсь, вы ее не порвали? Чем больше таких улик, тем легче полиции будет установить…
— Разумеется, не порвал,— перебил он.— Люди моего положения часто получают анонимные письма. Многие не обращают на них внимания. Я считаю, это неразумно: по одной из ста анонимок можно догадаться, откуда дует ветер. Мой личный секретарь подшивает их в специальное досье.
Я просто оторопел, услышав это странное признание.
— Сдается мне, по характеру этих писем можно определить, кто их сочинитель,— сказал я.
— Очевидно.— По выражению лица Пейстона я понял, что он не терпит трюизмов.
— В тех двух письмах, что я видел,— на имя моей жены и Берти Карта,— нет никаких интимных или секретных сведений, ничего такого, что их автор не мог бы почерпнуть из разговоров со знакомыми, близкими и дальними, или же из местных сплетен.
— Тем труднее его разоблачить. Так получается?
Я пожал плечами.
— Надо было бы глянуть на другие письма. Это может навести на след. Или хотя бы снять подозрение кое с кого.
— Вы хотели бы прочитать полученную мною анонимку?
— Нет, конечно,— отозвался я, уязвленный скрытым намеком на то, что вмешиваюсь в чужие дела.— У меня нет ни малейшего желания…
Он снова не дал мне договорить — бросил передо мной игральную карту.
— Вот эта анонимка. Достаточно мерзкая. Но писал, безусловно, какой-то идиот.
Я прочитал: