Смертельный выстрел

Холлидей Бретт

Шейн выпрямился и посмотрел на Конроя, уже поднявшегося с пола.

– Чем вы ее напоили? – спросил он.

– Дал ей пару снотворных таблеток,– с готовностью ответил Конрой.– Как раз, чтобы она поспала, пока я не вернусь. Она скоро проснется и сама все расскажет, она подтвердит. Я не обижал ее. У нее была истерика, и я боялся, что она сделает какую-нибудь глупость. Я привез Дороти сюда, чтобы спасти ее от мужа, разве вы не понимаете? Это было еще до того, как он вернулся, застрелил Уэсли и попал в руки полиции. Если бы его не арестовали, он прикончил бы и ее заодно. Я не мог так рисковать. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Честно говоря, нет,– Шейн опустился на стул и достал сигарету.– Значит,

вы поехали к ней после того, как закололи Эймса и украли документы, которые хотел получить Шустер?

– Я не убивал его,– Конрой поискал взглядом кресло, сел и с невинным видом уставился на детектива.– Выходит, вы докопались до истины, а? Первые подозрения у меня возникли, когда вернулись вы, а затем сержант. Кстати, он так и не сказал нам, почему было решено продолжить следствие, хотя убийца уже сидит за решеткой. А потом вы спросили о ноже для бумаг.

– Этим ножом вы и воспользовались? – мягко спросил Шейн.

– Говорю вам, я не убивал. Я вошел в кабинет, а он был уже мертв. Я видел колотую рану в сердце и был убежден, что это сделал Ральф Ларсон. А с какой стати мне было думать иначе? – горячо продолжал он.– Ларсон был последним, кто поднимался к Эймсу по боковой лестнице, а когда через пятнадцать минут я зашел в кабинет, то увидел убитого Эймса. Кто, кроме Ларсона, мог убить его? Вы и представить себе не можете мои чувства, когда я вернулся и услышал, что Ларсон ворвался в кабинет с револьвером и застрелил мертвеца. Что я мог сказать? Мне оставалось держать язык за зубами и надеяться на лучшее. Какая разница, за что его посадят на электрический стул: за первое убийство, за второе… или за оба? Хотя я до сих пор не могу понять, зачем он застрелил человека, которого незадолго до этого зарезал ножом.

– Вернемся немного назад,– сказал Шейн.– По вашим словам, вы слышали, как они спорят в кабинете, затем Ральф ушел… Через несколько минут вы поднялись в кабинет и обнаружили мертвое тело. Я правильно понял?

– Да, и это чистая правда. Я знал, что конверт с документами Мурчисона лежит у Эймса в ящике письменного стола. Я знал и цену, которую платил Шустер, двадцать пять тысяч. Я быстро положил конверт к себе в карман, вышел из комнаты и плотно закрыл за собой дверь. В тот момент я больше всего боялся, что, убив Эймса, Ларсон может убить и Дороти. Или он признается ей в убийстве, а она не выдержит и расскажет ему… Если бы она сломалась и сказала Ларсону, что он выбрал не ту мишень для ревности, то он бы как пить дать прикончил меня: ему уже нечего было терять. Я должен был приехать к ней первым и заставить ее замолчать, разве не ясно?

– Начинаю понимать,– медленно сказал Шейн.– Вы хотите сказать, у нее был роман не с Эймсом, а…

– Разумеется! Неужели вы думаете, что она могла увлечься таким попугаем, как Уэсли? Но вот что самое смешное: Эймс обо всем знал и наслаждался сложившейся ситуацией. По-моему, он даже сознательно укреплял Ларсона в его подозрениях. Он забавлялся, а заодно тешил свое проклятое самолюбие.

– Значит, забрав из кабинета документы Мурчисона, вы прямиком направились к Ларсонам?

– Да. Во-первых, я хотел увезти документы из дома, чтобы потом иметь возможность разговора с Шустером, а во-вторых, мне нужно было остановить этого маньяка, Ларсона. Можете себе представить мое состояние,– Виктор Конрой глубоко вздохнул и тряхнул головой.

– Я не знал, застану ли я ее в квартире с Ральфом, или вообще не застану. Но она была дома, в состоянии, близком к истерике. Она бросилась ко мне и закричала, что Ральф собирается убить Эймса, а я должен предотвратить это. Я никак не мог понять, о чем она толкует, а потом объяснил, что Эймс уже убит. Тут она потеряла последние крохи рассудка и принялась винить во всем меня. Я не мог оставить ее одну в таком состоянии. К тому же мне нужно было

выкроить время, чтобы провернуть сделку с Шустером. С деньгами в кармане я мог бы просто исчезнуть вместе с Дороти, уехать куда-нибудь. Сначала она согласилась и начала собирать чемодан, затем внезапно изменила решение. Начала клясться, что расскажет правду всему свету и разделит с Ральфом его судьбу. Я не мог этого допустить. Я знал: когда она придет в чувство и все здраво взвесит, то согласится со мной. Но у меня не было времени. Мы поспорили, и я… да, я ударил ее,– смущенно признал Конрой.– Я не хотел… У нее сильно пошла кровь носом, она плакала; тогда я отвел ее в ванную, остановил кровь и попытался успокоить. Я растворил в воде пару таблеток из ее сумочки и дал ей выпить. Потом мы спустились вниз, сели в машину, и когда я привез ее в мотель, она уже крепко спала,– Конрой широким жестом показал на кровать.– Она подтвердит мои слова, когда проснется. Я не обижал ее. Я люблю ее. Я хотел лишь встретиться с Шустером и добыть нам денег для поездки. Если бы я знал, что Ларсон уже арестован, я бы не привез ее сюда, клянусь. Но я узнал об этом позже, когда вернулся домой.

– Каковы были ваши впечатления, когда вы вернулись и узнали о том, что произошло?

– Я не знал, что и думать. Я был уверен, что его заколол Ральф Ларсон. Никто в здравом уме не вернется на место преступления и не будет стрелять в мертвеца. Поэтому я подумал, что Ральф, должно быть, сошел с ума. Он уже не осознавал свои поступки.

– Почему вы так уверены, что Эймса заколол Ларсон?

– Кто же еще? Кроме него, в кабинет больше никто не заходил.

– Это вы забрали нож для бумаг и заперли заднюю дверь на задвижку? – спросил Шейн.

– Я ничего не трогал. Ножа я не видел. Эймс сидел, откинувшись в кресле, и как бы улыбался. На груди у него запеклась кровь.

– Вы не заметили, была ли задняя дверь заперта изнутри?

– Я не смотрел, но она не могла быть заперта. Ведь через эту дверь ушел Ларсон,– Виктор Конрой пожал плечами.

– Через полчаса, когда Ральф стрелял в мертвеца, задняя дверь была заперта изнутри.

– Не понимаю…– пробормотал Конрой.– Хотите обмануть меня, да? Я не убивал Уэсли Эймса.

– Ральф Ларсон не мог заколоть Эймса, выйти из комнаты и запереть за собой дверь изнутри,– холодно сказал Шейн.– Это сделал один из тех, кто остался в доме: один из пяти, считая слугу. Вы получали наибольшую выгоду. Вы знали о деньгах, которые Шустер был готов отдать за документы Мурчисона. Вы признались, что заходили в кабинет и украли документы. Куда вы дели нож, Конрой?

– Я не убивал его! – выкрикнул Конрой и в ярости стукнул кулаком по колену. – И ножа я не видел. Документы я взял по наитию, другим они не принесли бы никакой пользы. Черт возьми! Если Ларсон не убивал, приглядитесь внимательнее к другим. Спросите Марка Эймса, зачем он явился в дом вчера вечером. Я, между прочим, и сам знаю: он собирался потребовать от Эймса, чтобы тот дал Елене развод. Спросите Елену. Уж у нее-то была масса причин, чтобы прикончить этого сукиного сына. А нью-йоркский адвокат? Он устал ждать и напился до чертиков. Альфреда тоже нельзя сбрасывать со счетов. Эймс обращался с ним, как с грязью, а кинжал – любимое оружие пуэрториканцев. У всех были свои причины убить его!

Голос Конроя сорвался на крик. Женщина заворочалась на постели и что-то забормотала. Шейн встал и направился к ней.

– И все же вы единственный, кто определенно входил в кабинет,– на ходу сказал он.

Взяв Дороти за плечо, Шейн осторожно потряс ее.

– Постарайтесь проснуться. Все в порядке. Просыпайтесь, и я отвезу вас домой.

Она медленно открыла глаза и взглянула на детектива – сначала удивленно, а потом со страхом.

– Вы… вы детектив,– прошептала она.– Ральф? Что случилось с Ральфом?