Смертники доброй воли
Шрифт:
— Да, однозначно. И шрифт за них выбрали, — от души расхохотался Бельфегор. — Оставим этот животрепещущий вопрос на попозже, ладно? И так надо успеть разобраться с Писанием до ночи…
— Давай-давай, — подбодрил его Адамас. Бельфегор собрался с мыслями.
— Итак, как утверждает Библия, изначально ангелы существовали просто так, не выполняя никаких функций. Люди в те времена жили звериными инстинктами и, даже если и умели уже разговаривать и держать палку, не обладали разумом в полной мере. Их не за что было судить, понятия Добра и Зла были размыты, Земля — колыбель человечества — пребывала в этакой серой жиже в ментальном плане, чёрное плюс белое всегда даёт серое, сам знаешь. Ну а ангелы были лишь ещё одной формой жизни — неизвестно когда возникшей, вечной и неуязвимой, попирающей все физические законы. И всё там было тихо и тухло, пока один беспокойный ангел не решил добавить в мир немного огоньку…
— Это был Ментифер?
— Да, он самый. Имени у него не было, ангелы в них
— Подожди, — перебил его Адамас. — А ад, рай, чистилище? Они где были, если души сразу уходили на следующий круг?
— Чистилищем как раз называлось место, где души ожидали Суда. А вот ад и рай признаются лишь в ответвлении ангелизма, они упоминаются во всего лишь одной притче, но некоторые предпочитают верить в то, что за свои грехи или добродетели люди получают сразу, пока о них ещё помнят, а на «следующий круг» душа идёт абсолютно чистой и новая её жизнь выбирается рандомом. Собственно, в аду обитают порождённые Судиями черти — бесплотные, но очень изобретательные на наказания сущности, помогающие разгрузить обилие грешников, чтобы очередь на отбывку не застаивалась.
— Ты хорошо рассказываешь, спасибо! Прости, что прервал. Можешь продолжать.
— Благодарю, — состроил мину Бельфегор. — Опять же до определённого момента всё шло так, как было задумано, пока Ментиферу снова не вступило в голову. Где-то в астрале — ну, ладно, в медитации и думах о великом, охватывающих весь Космос — ему явилось нечто вроде пророчества. Говорилось в нём, что рано или поздно на земле появится человек, в котором накопится так много Зла, что, если его не остановить вовремя, он сумеет захватить весь мир и обратит его во Тьму — причём такую, что никакое разжигание никаких искр уже не поможет. Вершитель и без того всё своё свободное время между судами отдавал на то, чтобы собирать по свету излишки Зла (как-то оказалось, что плохих людей примерно столько же, сколько и хороших, а ненавидят все вместе куда чаще, чем любят), и ему совсем не хотелось, чтобы столько усилий было потрачено зря. Ладно, это шутка, Ментифер и сам был Светом и не мог допустить, что Тьма победит. У него ещё было время до начала исполнения пророчества, и он решил подготовить своего диверсанта с тем, чтобы тот однажды сошёлся с этим «сосудом Зла» и уничтожил его прежде, чем тот успеет осуществить свои злодейские планы. Вершитель собрал своих Судий и предложил любому из них уйти на некоторое время к Проводникам, чтобы правильно понять сущность Света, а потом, в нужное время, переродиться на земле человеком, дожить до взросления и избавиться от переносчика Тьмы.
— Что значит «правильно понять сущность Света»? — Адамас повернул голову на Бельфегора, как раз воспользовавшегося паузой и большими глотками осушавшего кувшин с водой. — И они ведь были Светом. Чего они в нём не понимали?
— Вообще, никто из ангелов в прямом смысле не был Светом. Некоторые радели за него и осознавали — чётко, — чем он отличается от Тьмы и что надо делать, чтобы он горел. Эти стали Проводниками, как я уже говорил. Вершитель был из их числа. Остальные же, кто стали Судиями, могли лишь судить по факту. Но Проводника в мир людей Ментифер послать не мог: ни у одного из них не поднялась бы рука убить человека, пусть и истинное воплощение Зла. Только и была надежда найти алмаз среди своих. Долго никто на ратный подвиг не вызывался: Судии, подобно Вершителю, здраво рассудили, что раз за века Света не поняли, общение с Проводниками не поможет. Но наконец один предложил
Учеником Иона показал себя неплохим, по крайней мере, Проводники не жаловались. Время подходило, и Вершитель, понадеявшись, что его посланнику достаточно вправили мозги, отправил его перерождаться в человека. Домом для будущего мессии стали предместья Иерусалима — где чуть позже родился Иисус Христос, основатель одной из мировых земных религий, у нас признанный не пророком и Сыном Божьим, а обычным человеком. Израиль, столицей которого являлся Иерусалим, был на тот момент одним из древнейших государств, известных и влиятельных, и именно в нём, согласно пророчеству, должен был появиться «антимессия». По достижении двадцати лет Иона вспомнил, кто он и что должен сделать, и пешком двинулся в Иерусалим, чтобы сразиться там с «сосудом Зла», уже известным как талантливый военачальник, готовившийся установить свою власть над столицей и всем государством. Звали его, кстати, Лейб, прости, что не сказал сразу.
По пути Иона собирал свою маленькую армию последователей. Поскольку честолюбие никуда из него не делось, о своей миссии он кричал на каждом углу — и далеко не все сочли его обычным сумасшедшим. Одним из первых к нему присоединился Иеремия — хромой бывший вор, вынужденный из-за травмы завязать с ремеслом и заодно встать на путь исправления. В Ионе он увидел Свет, но и Тьму тоже и всю дорогу старательно поправлял его в неверных словах и помыслах. Из двенадцати сторонников, в итоге скопившихся вокруг Ионы, один Иеремия был по-настоящему готов ради него и в огонь, и в воду — ради него и как человека, и как святого ангела, который должен был наконец принести мир на землю. Иона же совершенно не воспринимал его всерьёз и даже почти не слушал: Иеремия был для него на правах брехливой и надоедливой, но всё-таки любимой собачонки.
Когда они наконец прибыли в Иерусалим, слава бежала впереди Ионы. По пути он творил чудеса, пользуясь своей ангельской силой, занимался тем же и в столице, чтобы как можно больше людей было на его стороне, если вдруг перед решающим боем с Лейбом придётся выступать против его армии. Впрочем, население было против захватчиков и за законную власть, потому Лейб, прослышав о пришедшем по его душу то ли солдате, то ли самом Сыне Божьем — люди тогда ещё верили, что у Бога есть личность и возможность порождать детей, — был вынужден действовать против него скрытно. Двенадцать апостолов и Иона собрались тем же вечером в одном едальном доме за столом и трапезой — и Лейб с потрохами сдал их властям как якобы свою свиту. Солдаты кесаря напали на них со всех сторон, и, пока апостолы — а с оружием там умел обращаться каждый — сражались, Иеремия вывел своего возлюбленного друга через чёрный ход, чтобы спасти его, хотя Иона так и рвался в бой. И на первой же открытой улице их поджидал Лейб со своими солдатами.
— Зря я не читал, — восхищённо покачал головой Адамас. — Не книга, боевик какой-то с чудными главными героями.
— Эдмон принёс тебе Писание Брайлем, — хмыкнул в ответ Бельфегор. — У тебя все шансы ознакомиться с ним самостоятельно.
— Я подумаю. Так что же было дальше?
— Самое интересное. Лейб, как истинный «сосуд Зла», хотел подленько схватить соперника и самолично отсечь ему голову — что они вдвоём, в конце концов, могут сделать против десятка человек? Однако Иона ощутимо так прокачал за свои хождения навык красноречия и сумел вызвать врага на одиночный поединок. Иеремия понял, что более у него нет шанса ещё хоть как-то донести до друга, что он не сможет выполнить миссию, потому что не имеет в себе достаточно Света, и прибёг к последнему средству. Когда Иона и Лейб, обнажив мечи, встали друг напротив друга, Иеремия заслонил собой Лейба и сказал, что не уйдёт, пока Иона не откажется от боя. Он надеялся, что в такой ситуации друг будет вынужден подчиниться, а потом он попробует ещё раз наставить его на истинный путь, однако Иона лишь рассмеялся. Одним движением он отшвырнул Иеремию в сторону, даже не заметив, как тот налетел головой на каменную стену и упал уже бездыханный, и бросился в бой.
Лейба он заколол в первую же минуту, а вот того, что последовало после, не содержалось даже в самых страшных пророчествах. Со смертью «сосуда» Тьма не ушла в пространство, а избрала себе новую посуду — ближайшую подходящую. И ей стал Иона. Иеремия оказался прав: его собственного Света не хватило, чтобы одержать победу в этом бою — наверное, недостаточно шатался по земле, — и Зло поглотило его без остатка. На глазах у людей он превратился почти в копию Вершителя — кстати, все эти детали сообщил в своём Евангелии один из его апостолов, успевший на самое интересное. Иона опять стал ангелом, но ангелом тёмным, извращённым, и на кожистых крыльях, присущих всем ангелам-Судиям в качестве отличительного знака, появились острые загнутые когти, сам он вырос в полтора раза, получив нечеловеческую силу, глаза заалели, зрачок стал вертикальным, как у кошки, а каждый зуб — заострённым клыком. Прежде чем начать захватывать мир, Иона решил вернуть себе свою, как он полагал, собственность и отправился в Чистилище, где всё ещё пребывала душа убитого им Иеремии.