Смертный страж. Тетралогия
Шрифт:
— Кто-то уничтожал следы существования богов?
— Тоже интересная версия. Но в одном ты абсолютно прав: нам уже давно пора перекусить.
Через час неспешной прогулки они уже сидели за столиком на площади с чарующим названием де лас Назаренас, возле скромного скверика из трех деревьев, и пили из маленьких чашечек кофе с пирожными, ожидая, пока хозяин заведения приготовит некое ахе-де-гальина, рецепт которого Дамира уточнять не стала. На улице припекало солнышко, но здесь, в горах, даже в самый разгар июльского дня было далеко до московского
От ворот собора, увенчанного сразу двумя звонницами, к столикам подбежала дворняжка размером с болонку, завиляла хвостом. Нуар вытянул руку. Собачка покрутилась за своим хвостом, тявкнула, покрутилась в другую сторону. Поднялась на задние лапы. Восставший из мертвых усмехнулся, отдал ей с руки остаток пирожного, покачал пальцем. Проглотив угощение, псина убежала.
— Что это было? — поинтересовалась Дамира.
— Там, на улице, когда на меня напали… Собаки мне не подчинились, не ушли. Продолжали грызть. Я решил, что они меня больше не слушаются. Но… Оказывается, ошибся. Возможно, их направлял кто-то более сильный.
— Кто может быть сильнее тебя?
— Бог. Но он спит. Они все или сгинули, или спят. И тем не менее, меня кто-то попытался убить. — Нуар вздохнул. — Зря ты отговорила взять с собою меч. С ним было бы куда спокойней.
— В самолетах подобную поклажу, мягко говоря, не одобряют. И у нас даже не было чемоданов, чтобы спрятать его в вещах.
— Кто-то разрушает память о богах. Меня это тревожит. Если так ненавидят память — возможно, уцелели враги их самих?
Официант принес две глубокие тарелки с каким-то белесым напитком, в котором плавала лапша, поставил одну перед женщиной, другую перед Шеньшуном, выложил на скатерть завернутые в салфетку ложки.
— Что это? — не поняла археологиня.
— Суп а-ля-креоло, — почти по-русски отчитался официант.
— Ты заказывал? — покосилась на нуара археологиня.
— Нет… Может, неправильно указал, чего мы хотим?
— Скорее всего, просто дурят наивных туристов, — улыбнулась официанту Дамира. — Разводят по полной. Ну, ладно, раз принесли — попробуем.
Суп оказался настолько острый, что после пятой ложки женщине захотелось продышаться. Она откинулась на спинку стула, сделала пару глотков кофе, унимая пожар во рту.
— Шеньшун, а почему началась война богов? За что они сражались? За землю, за рабов, за полезные ископаемые? За что?
— Боги создали очень много сильных, выносливых, могучих существ. Летающих, плавающих, способных своротить целые горы, — ответил нуар, продолжая есть. — И когда их всесилие стало очевидным, некоторые из наимудрых богов предложили остальным переделать самих себя. Тоже научиться нырять на дно океанов, взлетать в воздух, сделать мышцы сильнее, кости прочнее, тело стремительнее. А главное — стать еще мудрее, чем прежде. Эта мысль показалась многим кощунством, ибо самих себя боги считали высшими существами, венцом творения, совершенством и никогда бы не позволили менять свою плоть. Однако нашлись и те, кто не отверг этого предложения. Ведь изменение
— И? — передохнув, Дамира снова вернулась к трапезе.
— Те, что не желали меняться, попытались запретить остальным это делать. Они боялись, что новые боги, став невероятно сильнее и мудрее, поработят их, низведут на уровень смертных, превратят в слуг. Желающие меняться не подчинились. Они стали уходить оттуда, где большинство оказалось против них, собираться вместе, основывать свои селения и жить по своим законам — законам искателей знания. Опасаясь, что новое поколение высших богов родится в любой миг, противники изменений применили силу. Они решили уничтожить или хотя бы запугать искателей.
Официант принес новое блюдо — где из густого розоватого соуса выпирали фасоль, кукуруза, ломтики еще каких-то овощей. Видимо, мясо, как и в супе, пряталось где-то на дне тарелок.
— И что было потом? — поторопила Дамира с рассказом смолкшего нуара.
— Потом я заснул, — развел руками тот и поменял перед собой тарелки.
Женщина надолго задумалась, ковыряясь ложкой в тарелке, хмыкнула:
— Похоже, потом была ядерная зима, которую мы считаем беспричинным Великим оледенением. За кого был твой бог? За тех, кто хотел меняться, или за тех, кто против?
— Мой бог хотел мира и покоя для всех. И еще очень, очень многие думали так же — и они спрятались от ужаса грядущих битв в усыпальницах. Они не желали меняться, но не считали нужным запрещать это другим. Им не за что было сражаться. И они ушли, чтобы восстать, когда все закончится.
— И влипли под ледник. Семьдесят тысяч лет плюс-минус двадцать вместо нескольких месяцев, — закончила вместо него археологиня. — Подумать только! Мне даже захотелось посмотреть на лицо твоего бога, когда он поймет, куда попал.
Нуар промолчал, ловко поглощая добытое из жижи мясо — и не просто так, а разделывая вилкой и ножом. Длительные просмотры кино о красивой жизни весьма благотворно отразились на его поведении.
— В начале двадцатого века, Шеньшун, люди ездили на лошадях, — сказала Дамира. — А через сорок пять лет уже кидались ядерными бомбами. Если война богов затянулась… Ты даже представить себе не можешь, что за оружие они успели понапридумывать.
— Не могу, — согласился страж. — Но я с тобой согласен. Мы поедем в Мачу-Пичу.
— Здорово! — кивнула археологиня. — Почему ты так решил?
— Ты только что сказала, что даже боги способны ошибаться. Вдруг ты права? Что, если бог запретит тебе эту прихоть? Я не хочу, чтобы у тебя остались сожаления о нашей встрече. Раз ты желаешь увидеть в этой жизни Мачу-Пичу, я исполню твое желание.
— Мачу-Пикчу, — поправила Дамира. — А что, я правда это сказала?
— Нет тех, кто «за», нет тех, кто «против». И даже те, кто ничего не желал… — Нуар осекся. Дамира проследила за его взглядом и увидела двух полицейских. Те уже расстегивали кобуры с пистолетами.