Смешилка — это я!
Шрифт:
— Нудилка, давай создадим дуэт. Какого еще не бывало! «Смешилка и Нудилка» — такое у него будет имя. Прости, что поставила себя впереди, — смех все же привлекательнее занудства. Но ты будешь занудой только по прозвищу. В действительности же мы докажем, что твои занудства подсказаны… совестью. Тебя тревожат сложность и даже безысходность некоторых людских судеб, а я из безвыходности нахожу выход! С помощью юмора… Не потому, что я находчивее тебя, а потому… что слезы и смех — опять рядом. Ты своей совестью будоражишь мою, и я начинаю изобретательно
Если бы она знала, до какой изобретательности я доходила!
Сделавшись звездой, я прочла о себе такое количество статей и рецензий, что стала иногда изъясняться чужими словами, с трудом отыскивая свои…
— Согласна? — затаившись, спросила я.
И ждала, что услышу занудное «нет». Но она притаилась, задумалась. И, ничего не ответив, вошла в подъезд. Где жил он!
В тот же вечер я вызвала его на экстренное свидание. Свидания бывают деловыми, бывают любовными. Любовное мне еще не светило, и я начала с делового.
Но пора уже описать, как он выглядел. Тут у меня, как говорится, нет слов!
Чехов, поведала мне бабуля, считал, что в человеке все должно быть прекрасно. Так это был тот самый случай!
Цитаты плюс ко всему помогают избавиться от многословия, доказательств… Кто осмелится спорить с великими!
Уникальные идеи следует и подавать, как уникальные блюда. А я о своей сообщила сбивчиво: говорила об одном, а думала о другом. Он тем не менее сразу ее постиг.
Достоинство, которое мама советовала мне не терять, он не терял, а, наоборот, обретал. В любых обстоятельствах… Слов произносил мало, но весили они так много, что я не всегда могла дотянуть их до своего сознания.
— Ты не только целительница, но и талантливая изыскательница, — заключил он.
Чтобы дождаться таких оценок, стоило и дальше вдыхать кислород!
— Прошу: убеди ее согласиться, — с надеждой попросила я. С надеждой, но еле слышно, так как у меня пропал голос.
Мы с Нудилкой принялись репетировать. С каждой нашей встречей она все очевиднее взбадривалась. Я вынуждена была даже предупредить:
— Не выходи из образа!
В жизни она должна была излечиваться, становиться другой, а в дуэте — ни в коем случае!
Но однажды мне показалось, что болезнь возвращается, что она опять впадает в депрессию. И это не показалось, а оказалось.
— Что с тобой? — забеспокоилась я.
— Ты — Смешилка, а я — Нудилка… Но есть еще и Выпендрилка. Брат — такой умный! — не замечает, что она перед ним выпендривается. И что это ему мешает…
— Помешать, как и помочь, способен лишь тот, в кого… Получается, он в нее…
У меня не выговорилось последнее слово: застряло в горле.
— Хочу верить, что пока
— Его надо остановить! Удержать на этой стадии… Чтобы процесс не пошел дальше. А кто она?
— Учится в том же одиннадцатом классе. Но уже на пороге одиннадцатого. Вместе с ним… Она атакует брата.
— Атаку нужно отбить! Но откуда ты знаешь? Ты же в другой школе…
— Но в одной с ним квартире.
Я похолодела:
— Она проникла в ваш дом? И атакует прямо там, изнутри?
— Бомбит по телефону. Днем и вечером.
Холод отступил: днем и вечером они, стало быть, не встречаются.
Нудилка вздохнула.
— Лучше бы он увлекся тобой, — как о чем-то несбыточном сказала она.
— Постарайся убедить. Он же твой брат!
Нудилка обозрела меня так пристально, будто видела первый раз.
— И ты в него… как все остальные?
Как все, я быть не желала:
— Нет, я… как я. — И, помаявшись, уточнила: — Неужто все до одной?
— Ну, не все на свете. А из тех, которые встретили его на своем пути…
Мне стало ясно, что испытывают подсудимые в час вынесения приговора.
— Не горюй, — обнадеживая, посоветовала она.
— А ты, если можешь… — промямлила я в ответ.
На время мы поменялись ролями. Как я могла лечить ее от депрессии, если сама в нее впала?
— Раскрой ему глаза!
— Я давно стремлюсь это сделать, а они никак не раскрываются. Изобрази ее, — может, он тогда разглядит… Если бы с ним оказалась такая… как ты! — Нудилка возвела взгляд к потолку.
Зачем, чтобы с ним оказалась такая, как я? Пусть с ним буду я.
Нет, утверждение, что «надежда умирает последней», мне решительно не подходит. «Пока живу, надеюсь!» — это мне больше нравится. А жить постараюсь долго…
К сожалению, я догадалась (тяжело все угадывать!), кого Нудилка обозвала Выпендрилкой. Угадала, ибо речь шла о признанной в школе «приме». Я была признанной звездой (и за стенами школы также!), а ее слава стенами школы замкнулась. Но мне от этого было не легче.
Назавтра я поднялась школьным этажом выше, где обитали старшеклассники. Чтобы позорче разглядеть Выпендрилку и понадежнее ее запомнить.
Каждым жестом она притягивала к себе внимание. У нее была отработанная система нацеливания на себя мальчишечьих взоров. И взоров более взрослых тоже… Она удостаивала собой окружающих, их собой одаривала. Выпендрилка элегантно проверяла, в порядке ли у нее… все то, что находилось в безупречном порядке. Взбивала волосы, ниспадавшие аж на плечи; изучала свои длинные, словно по заказу выточенные, пальцы, завершавшиеся маникюром. Улыбалась без всякого повода, чтобы обнажить свои белоснежные зубы. Вся она выглядела какой-то придуманной. «Какой объект для моего очередного изображения!» — творчески возбудилась я.