Смешнее, чем прежде (Рассказы и повести)
Шрифт:
Поставив сумку на колено, я с волнением раскрыл её настежь. В сумке было всё в сохранности. Но что это? Рукопись моя лежала, переплетенная в кожу, листы прошиты и пронумерованы заново тушью. На последней странице был штамп, а в нем надпись: «Русская лит. Раздел осн. Соцреал. Пред: Мальцев. Послед: Марков-первый».
— Ха-ха! — сказал я себе. — Сразу видно, что не читали. Мальцев! Марков-первый! Почитали бы вы, дорогие! Вы бы увидали, какой там Марков-первый!
Я закрыл снова сумку и пошел на трамвай. Пройдя немного, я вновь остановился и задумался. Неужели же, когда переплетали,
«Неужели прочли? — вдруг подумалось мне. — Почему же тогда меня выпустили?»
— Нет, не может быть! — сказал я себе чуть не громко и, почувствовав сильное беспокойство, повернул идти назад.
В вестибюле всё было по-прежнему. Я направился внутрь.
— Гражданин! — сказал мне дежурный как чужому. — Вы куда?
— Да это же я! — воскликнул я смущенно — в смущении за него, что он меня не узнал.
— Ваш пропуск, — потребовал дежурный спокойно.
— Да я же тут… да вы же… Да я только что… русская литература… — проговорил я, растерявшись.
— Вам что — назначено? — спросил дежурный, глядя на меня с неодобрением.
— Да нет, я забыл… я хотел… у полковника…
Что я хотел у полковника, так у меня и не сказалось.
Дежурный брезгливо посмотрел на меня, словно бы он не уважал меня за то, что я пришел сюда снова по своей доброй воле, и приказав мне сесть вдалеке, у стены, стал звонить по своим телефонам.
Он звонил так долго, что я опять удивился: да неужели это такой необычный, сложный случай? Да ведь ходят же к ним эти — как их? — тихие люди, ходят тихо и незаметно, а значит, и быстро. Конечно, я не из таких, но ведь они же не знают — а вдруг да я решился сделать им то же самое? Мало ли? Вдруг. Так неужели и тогда они стлали бы держать меня столько при входе? Они должны, напротив, поощрить меня за это, потому что не каждый, далеко не каждый на это пойдёт. И если бы они действительно хотели привлечь горожан для такой, необходимой им функции, то они должны обращаться достойно, а особенно с интеллигенцией.
«Бесхозяйственность, — подумал я с некоторой грустью. — Как всегда у нас и во всём».
Конечно, я это думал не всерьез, а просто так, от нечего делать, прикидывая и такой образ мыслей. Сам бы я никогда не согласился на подобное гнусное предложение, да они и не посмели бы мне его высказать.
Наконец телефоны договорились друг с другом внутри своей связи, и меня допустили подняться наверх.
Я поднялся, дошёл до той, недавней двери и открыл её без стука, думая, что обо мне, ясно, знают. Уже входя, я из вежливости всё-таки вымолвил: «Можно?» — но и сам вслед за этим можно — даже несколько раньше — целиком был внутри.
Полковник вздрогнул, когда я вошёл, и уставился на меня круглым глазом. Брюки у него уже были военные, пиджак держал он в руках и выворачивал наизнанку. «Так вот у них как!» — отметил
Постепенно полковник взял себя в руки, как ни в чем не бывало вывернул пиджак на мундирную сторону, надел и даже заставил себя улыбнуться.
«Не хочет пока что накричать на меня. Очевидно, боится, потому что я им нужен», — подумал я с гордостью.
— Ну, что-нибудь забыли? — спросил полковник, улыбаясь.
Улыбка у него была странная. Уж очень быстро она у него спадала — хоть бы он подержал её подольше под носом. А то распустит её вполне любезно, а не успеешь на нее посмотреть и прельститься — уже улыбки как не бывало, ни в одной губе, если можно так сказать.
— Я хотел спросить, — начал я, собираясь быть твердым, но сам замечая извинительность у себя, в своём голосе. Уж такие мы, видимо, люди.
— А что же — спрашивайте! — разрешил полковник щедро и позвал меня сесть.
— Вот… рукопись… — сказал я, доставая рукопись.
— А-а, — сказал полковник радостно. — Да-да, знаю-знаю.
— Знаете? — спросил я испуганно.
— Видел, — подтвердил полковник. — Хорошо переплели.
Он взял её у меня из руки и любовно погладил красивый, слегка ещё влажный её переплёт.
— Но вы же… вы её, конечно, не читали? — спросил я с надеждой.
— Читал, как же, читал, — ответил с удовольствием полковник.
— Но когда же? Ведь вы всё время тут… рукопись большая.
— Надо уметь! — воскликнул полковник. Он был явно польщен и доволен. — Очень быстро читаю. Листаю — и уже прочёл. Не то что этот, как его, безбородый.
Он встал, посмеиваясь, довольный, и даже было расстегнул свой мундир, собираясь, видимо, перевернуть его на культурную сторону, но потом передумал.
— Но когда же? — спросил я опять, перебирая в памяти всю сегодняшнюю встречу.
— А вот когда вы меня тут ждали, вот, тогда, — он показал на внутреннюю дверь, и я сразу же вспомнил.
— Имейте в виду, что я ничего не боюсь, — сказал я решительно, потому что путей отступления не было.
— Правильно, — одобрил полковник. — Правильно делаете!
— Я понимаю, конечно, эту хитрость со штампом, — сказал я, умно и с лукавством поглядев на него. — Но писатель должен иметь смелость отвечать за то, что им написано, и поэтому я…
— Хорошие слова! — воскликнул полковник. — Именно, именно так!
— Так что я готов, — сказал я торжественно и вынул из кармана паспорт. — Вот. Берите.
— Зачем? — сказал полковник, отстраняясь. — Мне не нужно. Да что вы? Всё в порядке!
— Почему же? — сказал я, пытаясь всунуть полковнику паспорт. — Я готов. Возьмите!
Между нами произошла некоторая борьба, которая заключалась в том, что я всовывал паспорт полковнику в руки, подкладывал его под бумаги, лежавшие на столе, а полковник выталкивал его от себя как только мог.
— Да что это с вами? — сказал он мне вдруг с изумлением. — Что это вы подумали? Всё в порядке!
— Не-ет, — сказал я. — Я всё понимаю. Чем раньше, тем лучше.