Смеющийся труп
Шрифт:
Довольно неприлично крестной матери вуду пытаться изобразить невинность.
— Давай, Анита, — сказал Дольф. Никаких подготовительных речей, никакой театральщины, прямо к делу. В этом весь Дольф.
Я достала из кармана полиэтиленовый пакет. Доминга озадаченно нахмурилась. Я вынула из пакета гри-гри. Ее лицо застыло и стало похоже на маску. Только насмешливая улыбка искривила ее губы.
— Что это?
— Ну-ну, Сеньора, — сказал Джон. — Не надо валять дурака. Вы отлично знаете, что это.
— Разумеется,
— Лишь бы работало, — сказала я.
— Анита, — одернул меня Дольф.
— Прости. — Я посмотрела на Джона, и тот кивнул. Я положила гри-гри на ковер приблизительно в шести футах от Доминги. В этом деле мне приходилось целиком полагаться на слова Джона, но кое-что я все-таки обсудила с Мэнни по телефону. Если у нас все получится, если суд это признает и если нам удастся растолковать суть происходящего присяжным, у нас появится шанс. Не слишком ли много «если»?
Какое-то мгновение гри-гри был неподвижен. Потом фаланги слегка закачались, как будто их, словно четки, перебирали невидимые пальцы.
Доминга ссадила внучку с колен и шуганула мальчиков. Энцо взял их за руки. Сеньора сидела одна на кушетке и ждала. Слабая улыбка еще оставалась у нее на губах, но теперь она была какой-то болезненной.
Амулет начал ползти к ней, словно слизняк, напрягая несуществующие мускулы. Я почувствовала, что у меня шевелятся волосы.
— Ты записываешь, Бобби? — спросил Дольф.
Полицейский с видеокамерой ответил:
— Я снимаю. Я ни на секунду не верю в эту херню, но я снимаю.
— Пожалуйста, не употребляйте таких слов при детях, — попросила Доминга.
— Простите, мэм, — сказал полицейский.
— Вы прощены. — Она все еще пыталась изображать любезную хозяйку, несмотря на то, что к ее ногам подползала эта пакость. Железная выдержка. Этого у нее не отнять.
У Антонио кишка была потоньше. Он сломался. Он шагнул вперед, словно хотел поднять амулет с ковра.
— Не вздумай трогать, — предупредил Дольф.
— Вы испугали бабушку своими фокусами, — сказал Антонио.
— Не вздумай трогать, — повторил Дольф и встал, заполнив собой всю комнату. Рядом с ним Антонио внезапно стал тощим и низеньким.
— Прошу вас, вы ее испугали. — Но на самом деле это его лицо побледнело и покрылось потом. Чего старина Тони так трясется? Ведь не его же задницу поволокут в тюрьму.
— А ну отойди, — приказал Дольф. — Или надеть на тебя наручники прямо сейчас?
Антонио покачал головой:
— Не надо, я… я уже отхожу. — Он отошел, но при этом взглянул на Домингу. Быстро и очень испуганно. Когда она встретилась с ним взглядом, в ее глазах был только гнев. Ее лицо вдруг исказилось от злобы. Отчего это она вдруг сорвала маску? Что происходит?
Гри-гри упорно продолжал свой трудный путь. Он
Доминга пыталась делать вид, что она этого не замечает.
— Вы отказываетесь от своей силы? — спросил Джон.
— Не понимаю, что вы имеете в виду. — Она вновь обрела контроль над своим лицом и казалась искренне озадаченной. Черт возьми, вот это талант. — Вы — могущественный жрец. Вы это подстроили, чтобы меня обвинить.
— Если вам амулет не нужен, тогда возьму его я, — сказал Джон. — И добавлю вашу силу к моей. Я стану самым могущественным жрецом вуду в Штатах. — Впервые я ощутила могущество Джона. Оно коснулось моей кожи. Пугающее дыхание волшебства. Я-то думала, что Джон такой же обычный человек, как все мы. Оказывается, я ошибалась.
Доминга лишь покачала головой.
Джон шагнул вперед и склонился над извивающимся амулетом. Аура его власти двигалась вместе с ним, как невидимая рука.
— Нет уж! — Доминга проворно схватила гри-гри и сжала в ладонях.
Джон улыбнулся.
— Итак, вы подтверждаете, что этот амулет изготовлен вами? Если нет, значит, я могу забрать его и использовать, как мне заблагорассудится. Он был найден среди вещей моего покойного брата. С юридической точки зрения он мой, так, сержант Сторр?
— Так, — сказал Дольф.
— Нет, вы не имеете права, — сказала Доминга.
— Имею, если вы, глядя в камеру, не скажете, что он изготовлен вами.
Она зарычала.
— Ты пожалеешь об этом!
— Это ты пожалеешь, убийца!
Доминга бросила быстрый взгляд на видеокамеру.
— Ладно, я сделала этот амулет. Это я готова признать, но больше — ничего. Я изготовила амулет по просьбе твоего брата, и все.
— Ты принесла в жертву женщину, — сказал Джон.
Она покачала головой.
— Амулет мой. Я сделала его для твоего брата. Все. У вас есть только этот амулет и ничего больше.
— Сеньора, простите меня, — промямлил Антонио. Он был бледен, растерян и очень, очень испуган.
— Заткнись! — рявкнула она.
— Зебровски, уведи нашего друга на кухню и возьми у него показания, — сказал Дольф.
Доминга вскочила.
— Дурак, несчастный дурак! Скажешь им хоть слово, и язык сгниет у тебя прямо во рту!
— Уведи его отсюда, Зебровски.
Зебровски вывел чуть не плачущего Антонио из комнаты. У меня было такое чувство, что нашему старине Тони было велено принести амулет назад. Но он этого не сделал — и теперь будет расплачиваться. При этом полиции ему стоит бояться меньше всего. Я бы на его месте отдала полжизни за то, чтобы его бабулю сегодня же посадили под замок. Я бы не хотела, чтобы она в ближайшее время добралась до своего колдовского инвентаря. А лучше — вообще никогда.