Смоленский поход

Оченков Иван Валерьевич

— О, ваше величество, — улыбнулся купец, — я понимаю и готов служить вам.

— Замечательно, у вас есть корабль?

— Два, государь.

— С грузом?

— Пока нет.

— У меня есть для вас фрахт.

— Слушаю вас, ваше величество.

После ухода купца, Кароль доложил мне, что моей аудиенции испрашивает барон Отто фон Буксгевден. Надо сказать, что его поздний визит удивил меня. Утром мы виделись, но весь наш разговор ограничился взаимными приветствиями. Мне стало интересно, что от меня хочет самый богатый и

влиятельный человек в Риге, и я велел его пропустить. Старый барон вошел ко мне четким как на плацу шагом и, сняв шляпу коротко поклонился.

— Прошу прощения за поздний визит, ваше величество, но мне необходимо обсудить с вами некоторые важные вещи, — проговорил он одним духом и обернувшись на Лёлика добавил, — наедине!

— Господин фон Гершов один из самых доверенных моих людей и у меня нет от него секретов.

— К сожалению, государь, я вынужден повторить свою нижайшую просьбу. Дело настолько деликатное, что я не могу доверить его посторонним.

— Ладно, — сдался я, — Кароль, дружище, выйди, пожалуйста, за дверь, но далеко не уходи. Сдается мне, разговор будет касаться и тебя.

Дождавшись выхода фон Гершова, старый барон продолжил.

— Ваше величество, могу я узнать, что вы сказали моей дочери сегодня днем?

— Довольно странный вопрос, а почему вас это интересует?

— Потому что, едва переступив порог дома, Регина Аделаида заявила мне, что никогда не выйдет замуж за господина Юленшерну.

— Что тут скажешь, ваша дочь разумная девушка и сделала правильный выбор.

— Почему вы так говорите?

— Милейший, а вы не забыли, что ваш несостоявшийся зять покушался на мою жизнь? Вашей дочери не хочется, не познав супружества становиться вдовой, только и всего.

— Ваше величество, вы позволите быть с вами откровенным?

— Более того я настаиваю на этом.

— Прекрасно, во-первых, я полагаю, что вы не решитесь казнить Кала Юхана.

— Это еще почему?

— Он не ваш подданный. У него влиятельная родня, с которой вы не захотите ссориться. В конце концов, королю Густаву Адольфу также может, не понравится ваше самоуправство!

— Ваши доводы основательны, но беда в том, что мне плевать на все перечисленные вами обстоятельства. Что у вас во вторых?

— Во-вторых, казнь мужа не самое страшное, что может случиться с моей дочерью после последних событий.

— О чем вы?

— О том, как именно вы захватили Ригу!

— Потрудитесь выражаться яснее.

— Чего уж тут яснее, вы захватили мою дочь, и прежде чем добраться до Риги она провела ночь в вашей компании. Мне неприятно это говорить, но этого достаточно, чтобы уничтожить ее репутацию.

— Я так понимаю, то обстоятельство что она была под присмотром вашей сестры, для вас аргументом не является?

— Скорее это является поводом говорить, что уничтожены две репутации. Но если Марии Клеменции уже все равно, то моя дочь еще совсем юна. Если она выйдет замуж, пусть даже лишь для

того чтобы овдоветь, то это одно. А быть девицей ставшей очередной галантной победой герцога-странника совсем другое!

— Господин барон, мне кажется или вы мне только что нахамили?

— Прошу прощения, но я думаю лишь о своей дочери!

— Это делает вам честь, но что вы хотите от меня?

— Я хочу знать, что вы сказали ей и почему она теперь отказывается от замужества.

— Дорогой барон, а вам не приходило в голову что Карл Юхан не самая лучшая партия, до того как вы организовали помолвку?

— Что вы имеете в виду?

— Что он пират, убийца и, наконец, просто подлец.

— Я хотел выдать дочь не за святого, а за графа.

— А кто вам сказал, что брак с ним будет действительныым?

— О чем вы?

— Ну, как бы это попроще… Понимаете если в вашей глухомани, всякий женится на ком хочет, то в местах с твердой властью, а Швеция именно такова, дворянин прежде чем жениться должен испросить разрешения своего сюзерена, то бишь короля. И я ставлю грош против гульдена, что Карл Юхан этого не сделал.

— Вы думаете что король…

— Я знаю, причем совершенно точно, что Густав Адольф недолюбливает семейство Юленшерна, а канцлер Аксель Оксеншерна их и вовсе терпеть не может. И тайный брак с подданной короля Сигизмунда, с которым, к слову говоря, уже не первый год идет война, ни королю, ни канцлеру понравиться не может!

— Что же делать?

— Эй, Кароль, — закричал я, — зайди сюда, пожалуйста. Тут господин барон хочет выдать замуж фройлян Регину Аделаиду, но не знает за кого. У тебя нет на примете достойной кандидатуры?

— Ваше величество! — заскрипел зубами старый барон.

— Хорошо-хорошо, простите меня за неуместную шутку. Давайте сделаем так, вас проводят к Карлу Юхану, и вы сообщите ему о нашем разговоре и о том, что я склоняюсь к мысли уступить. В самом деле, зачем мне марать руки об этого несносного ярла. Пусть с ним разбирается его король. Казнит, — туда и дорога! Помилует, — да здравствует король, милостивый и милосердный! Идите-идите, я думаю что у меня есть способ убедить вашу дочь на этот брак.

На следующую ночь в замковой часовне состоялось венчание. Жених, едва окрепший после ранения Карл Юхан и невеста, юная баронесса Буксгевден. Свидетелями были его царское величество и герцогское высочество Иоганн Альбрехт Мекленбургский и его придворный, представленный всем как боярин Вельяминов. Отец невесты, старый барон Буксгевден, подвел свою дочь к алтарю и передал ее руку в длинной перчатке жениху. Пастор, опасливо косясь на схизматиков стоящих с постными лицами, начал службу. Жениху, похоже, было нехорошо, и он едва стоял, с трудом держа руку своей нареченной. Лицо девушки, по ее настоянию, было скрыто плотной вуалью. Повинуясь знаку ускориться, священник быстро отбарабанил все положенное для венчания и спросил жениха.