Смотри на меня
Шрифт:
Зацепила ли? Пиздец. Какого хера она вообще со своим «стань моим первым» приклепалась? А я, дурак, повёлся. Зачем? Была установка: Юлька — кореш. Всё. Баста. Корешей не трахают.
Кто ж знал, что за стеной «кореш» такая хуйня. Бурлящая лава, обратно живым не выйти. Мозг плывёт — так хочу её. Глаза закрываю и вижу, как выгибается подо мной.
Захожу в переписку и приколы, что слали друг другу, больше не кажутся смешными. И это ебучее её «спасибо». Типа сделал дело — проваливай.
Я скучаю по ней. По своему Юльке-корешу.
Ненавижу тебя, Конфета, за то, что всё сломала. И сбежала. Дружить она собралась дальше. А мне что делать? Как мозги на место вернуть? Я ж её не членом хочу, а головой.
Херня все эти сказки про дружбу с привилегиями. Мне убивать хочется любого, кто в радиусе десяти метров возле неё. Как она себе это дальше представляет?
«Привет, Егор, как дела? Я тут вчера у тако-о-ого парня отсосала!»
Ну нет. Хрен. Не бывать этому дерьму.
— Всё как-то запуталось, — продолжаю махать лопатой, говорю будто сам с собой. — Она мне как сестра. Была.
Тут Шевцов меня удивляет. Он отставляет лопату и достаёт сигареты. Я вообще не знал, что он курит. Мне как-то за то, что запах услышал, такой армагеддон устроил в тренажёрке, что потом не то что курить, дышать не хотелось.
— Я не знаю подробностей, Егор, — подкуривает, — но вижу, что тебе реально хреново. А по поводу этого «как сестра» уж поверь, я тебя очень хорошо понимаю. Поэтому хочу предупредить: не руби сгоряча. Оно тебя всё равно настигнет, если суждено. [1]
1
Алексей Шевцов — главный герой дилогии «Сахар со стеклом»/«Сахар на дне» о непростой любви сводных брата и сестры. Мой первый плохиш)) Приходите, 1-я часть бесплатно.
Мы ещё немного помолчали. На мой взгляд на сигарету мне был показан фак. Не очень педагогично, но Шевцов никогда и не претендовал. Да и я уже не ребёнок.
Домой я иду пешком. Машину оставил в мастерской, завтра надо подлатать кое-что. Дребежжит возле правой передней стойки.
Морозный воздух студит дыхание, но в венах кровь кипит. Сердце неделю адреналином питается.
Сёма ещё вчера масла в огонь подлил.
— Верт, вы с Конфетой потрахались, что ли?
— С чего ты взял эту чушь?
— Да ты же весь дымишься. А у неё глаза на мокром месте. Вам давно пора было, а то заладили со своей дружбой. Только чёт вы наворотили, как мне кажется.
— Ты в психологи заделался, Сём?
Друг сдёрнул пластырь, которым я тщетно пытался прикрыть болючий нарыв. Я не знаю, что это за заноза внутри и почему она пускает столько яда в кровь. Не знаю, есть ли этому название и научное объяснение, только меня это реально бесит.
С Семёном мы в итоге на полдня поссорились после его «ты дружбана своего
Я его послал, он покрутил у виска пальцем и ушёл на допы. Общаться уже начали вечером.
Матери нагрубил по телефону, с пары выгнали за спор с преподом. Все мозги, блдь, прогорели с этой Конфетой.
И вот сейчас что я делаю в одиннадцать вечера в субботу? Сталкерю в окно с выключенным светом.
У неё зашторено окно, но когда встаёт к шкафу, видно контуры тени. И я как дурак всматриваюсь, одна ли она. Кровь по венам разгоняется, несётся, тараня стенки и взвинчивая пульс.
Неадекватная реакция. Ненормальная.
Нужно глушить её, давить всеми доступными способами.
К чёрту тебя, Конфета.
Утром в понедельник голова ещё шумит от дикого загула в выходные. Я как ушёл из дому в субботу в начале двенадцатого ночи, вернулся уже под утро понедельника. Пришлось ехать на автобусе в общагу.
Ну и дичь этот общественный транспорт.
Зато вроде как стало легче. Когда натрахаешься до дрожи в коленях, чтобы уже если вставал, то с болью, кажется и не так выворачивает.
Казалось. Но едва я вижу её в коридоре, кости снова начинает ломать. Стоит со своими подругами у расписания, улыбается. Весело ей.
Ну-ну.
На меня когда взгляд её случайно падает, каменеет и отворачивается, поджав губы.
Хорошо, пусть воротит нос. Так быстрее переживётся, перебродит и выветрится яд, пущенный ею в кровь.
В коридоре шумно, толпа из нескольких групп. Семён что-то говорит, я хочу переспросить, но тут меня привлекает другой разговор.
— Ай, Димка, осторожно! — Меляев с параллельного потока зажал тёлку у подоконника, обхватив за талию под футболкой. — У тебя опять часы царапаются.
Стоп.
В голове срабатывает гонг. Я, когда мысли гонял, подозревал его и ещё пару утырков, но уверен не был. До этого момента.
Юлька тоже замирает и резко оборачивается. Мне секунды хватает, чтобы понять по её лицу, что она узнала ублюдка.
Роняю рюкзак прямо на пол.
Пиздец тебе, чмошник.
11
Юля
Это он! Я узнала. И голос, и дебильный смех, даже лицо вспомнила. Я знаю, как его зовут — это Дима Меляев, третьекурсник.
Тошнота подкатывает моментально. Во рту пересыхает, а сердце начинает колотиться в груди.
Егор тоже оборачивается, скользит взглядом по мне, считывая реакцию. Его лицо каменеет, взгляд становится тяжёлым. Я знаю, что это значит. Он в бешенстве.
Он сбрасывает на пол рюкзак и стремительно направляется к подоконнику, где стоят тот парень и девушка. Я замираю и лишь успеваю прикрыть ладонью рот, чтобы не вскрикнуть, когда Вертинский встряхивает того парня за грудки, словно тряпичную куклу.