Смотрите, смотрите внимательно, о волки!
Шрифт:
Вирго(от латинского pirgo) — дева. Комментарии излишни.
Вирга (от латинского pirga) — росток, отрасль, «сын».
Враги — это ругательство, в общепринятом низменном смысле слова. Ругательство — это нечто на низменном пути особенное. Отклоняющееся. Выпирающее. Отличающееся особой амплитудой напряжения. Полезное правило: всякое с низменного пути ругательство с той же амплитудой важно и на Ворге. Раз есть «враг» (то есть тот, который дегенератизирует тебя лестью, который не называет вещи своими именами), то на Ворге непременно должно
«Лесть», «своё имя» — слова не случайные. Есть такое слово — оговор. То есть где-то затерялось слово со смыслом «истина».
Всё сходится: Дева наш наибольший друг, та, чьи слова истинны, она выводит на путь пастыря, на варгу — куда дегенераты загнали волков. Вернее, волки сами туда ушли (вслед за Истиной), но для ищущих своё место жительства обозначают «песней волка», варгой.
Есть в Псковской области деревня Терептино. Там располагается школа, в которую после войны сходились дети из окрестных деревень, в том числе глухих, которые на Псковщине называют «волчьими зaбегами». Мой информатор Анна Морозова, которая сразу после Войны начала там работать учительницей, от кого-то из детей из одной из таких деревень и услышала слово «варга». Попросила разъяснить смысл. И ребёнок не скрыл: «вдумчивое, углублённое состояние размышления». Я об этом и об обозе писал в самом начале книги.
Итак, ушёл человек в мыслях с низменного пути на возвышенный, в вечность, — ворга!Это ли не грань Ворги Девы? Только в ворге человек по ворге может достичь варги — ну, скажем, чтобы погладить волчат и послушать воргу.
Варга — по непроверенным данным это слово у хантов означает не то «возвышенный путь», не то «священное место». Или то и другое вместе. Это ли не грань Ворги Девы?
Арабист Сергей Олегович Павлов, познакомившись с рукописью этой книги, сказал, что арабские слова от корня ВРГ дают практически все приведённые выше смыслы — включая даже «вареги».
Вода ведёт к высшему посвящению двумя способами. Во-первых, она является носителем памяти о жизни героев, буквально. Во-вторых, из-за свойства воды течь сверху вниз, всякая река на самой, казалось бы, ровной равнине является указателем пути наверх.
Итак, частные значения слова «ворга»: путь к истокам к вышнему, дева, сила и «соль земли», возвышенный путь, возвращение к истокам, ворга-медитация, путь учащегося пастыря оленей (Лоно Девы), путь к волку (Лоно Девы), созидание в варегах (Грудь Девы), истина (Волосы Девы) — чувствуете биение чрезвычайно важного ритма?
На санскрите есть одно очень важное употребление слова «варга». Варга — это топор. Я просто обмер от счастья, когда упомянутый выше внук Варганова подсказал мне это значение. Иначе получалось, что в первой части «Культа Девы» я говорю о значениях изгнанного цивилизаторами России слова «ворга», а в конце книги я говорю о топоре, как наиболее священном символе древнерусского ведения. Создавалось впечатление, что связаны они не очень.
Эти важнейшие области ведения не могут не быть соединены. Они-то соединены — просто я к тому времени до Нарымской ссылки ещё не добрался и ничего не знал ни о волке, ни об остальных апостолах Девы.
Об обучении у животных в книгах не встретишь ничего внятного. Цивилизованные начинают хихикать, когда говоришь о таком обучении, — дескать, на луну выть что ли
Санскритское употребление слова «варга», которое мне подсказали, всё расставило на свои места. Топор-варга символизирует, конечно же, не только путь, но и смысл жизни — а смысл жизни, среди прочего, естественно, в слиянии с истиной и вечностью — проливание воды сквозь отверстие топора говорит об этом отчётливей некуда. Особенно тщательно этот ритуал сохранили в Белоруссии.
Легко догадаться, что само изготовление топора-варги тоже представляет собой наставление на всю жизнь. Каждая операция — пробивка отверстия, закалка лезвия, выглаживание и т. д. — есть рассказ об очередной ступени на Спирали Девы.
Егор: на пути к варге
«…Болото встретило Егора тяжёлым запахом испарений, сыростью и той особенной тишиной, которую хранят тайные, дремучие места. Словно некая завеса отделяла болото от остального мира, от его привычных звуков, здесь против воли хотелось ступать неслышно, а говорить шёпотом, как будто и шаги, и слова были запретны среди этих трясин и зыбей.
Ярко-зелёный весенний мох пружинил под ногами, как губка, процеживал сквозь себя коричневую торфяную воду, которая до краёв наполняла глубокие вмятины следов. Множество островков, поросших частой берёзовой молодью и невысокими кривыми соснами, были разбросаны по болоту вперемешку с окнами открытой воды, сгороженными, как частоколом, зарослями рогоза и осоки. Такие окна могли скрываться и подо мхом, посмотришь иной раз — вроде безобидный зелёный лужок, а наступишь — и поминай как звали, и Егор остановился, чтобы подобрать шест — будет чем прощупать подозрительное место. Всяких лесин валялось вокруг множество, и нужно было только обрубить сучки у подходящей.
Топора у Егора не было, он никогда не брал с собой топор, который в лесу вечно за что-нибудь да цеплялся; не хуже топора ему служил нож, изготовленный деревенским кузнецом Гошкой. С ручкой из лосиного рога, с широким и тяжёлым лезвием, нож годился для любого дела. Им Егор снимал шкуры, рубил лапник для подстилки и валежник для костра, а на спор перерубал даже гвозди.
Пригодился нож и теперь. Через пять минут шест был готов, и Егор, опираясь на него как на посох, двинулся вглубь болота. Каждый островок в нём мог быть тем самым местом, в котором устроились волки, и Егор не пропускал ни одного, тыча шестом во все щели. Ноги то и дело проваливались в колдобины, но хуже всего было в чащобе, сквозь неё приходилось продираться согнувшись, да ещё увёртываться от веток и сучков, и скоро Егор взмок. Отыскав во мху бочажок, он напился из пригоршни, обмыл лицо…
Солнце, повисев над головой, медленно покатилось к закату…
Болото на глазах меняло свой облик. Воздух над ним чуть заметно посинел, и эта синева, смешиваясь с зеленью мха, осок и листвы, как туман окутывала всё вокруг, перемещалась и пульсировала, словно живая, странным образом изменяя формы и очертания. Повсюду мнилось чьё-то движение, слышались какие-то вздохи, какое-то клокотание и шипение, а время от времени на поверхность тёмных окон вырывались громадные пузыри и тут же лопались, чтобы освободить место новым. Казалось, что на всём болоте происходит какая-то невиданная варка, что кто-то, загрузив этот огромный котёл, удалился до поры до времени и где-то ждёт результатов своего опыта. Сгущаясь, испарения стояли над болотом, как чад, и лучи низкого солнца, пронизывая его, вспыхивали и переливались крошечными разноцветными искрами…».