Смотрительницы маяка. Рождественская вьюга
Шрифт:
– О Боже… Какая духовная составляющая в продаже гробов и венков?!
– я хотела попросить ее, чтобы она продекламировала что-нибудь из раннего, но наш разговор прервали.
– Леди Гилмор, вы не присоединитесь к нам? – лорд Юджин неслышно приблизился ко мне. – Ваша мачеха сказала, что вам нет равных в рифмах. Так ли это?
Дурная баба. Вот ей неймется! Хотя… Я подняла глаза и моментально почувствовала, как изменилось ко мне его отношение. Взгляд лорда стал масленым, похотливым, в нем горел интерес. Боже… неужели у него снесло голову
– С удовольствием, - я приняла его руку. – Леди Дивелла права! Обожаю играть в рифмы!
Варежкина удивленно взглянула на меня, но быстро сообразив, что из этого можно устроить шоу, торжествующе улыбнулась. Похоже духовная составляющая уже давала о себе знать.
Играть в рифмы или в Буриме вышли пять человек. Мы с Лидой, лорд Юджин, какая-то чудаковатая дама в шляпе с перьями и молодая девица не от мира сего с томными очами.
Слуга поднес корзинку, в которой лежали скрученные бумажки. Первым вытянул рифму Юджин.
– Бочка-кочка!
После него в корзинку запустила руку Варежкина.
– Кресло-тесто…
Глядя на ее лицо, мне даже предположить было страшно, что она насочиняет.
Даме в шляпе досталась рифма: «коза-гроза», а девушке «цветы-мечты».
– Ваша очередь, - лорд Юджин взял корзинку из рук слуги и протянул мне. – Прошу.
Он, наверное, сейчас вспоминает, как я приставала к нему за столом. Вот же невезение!
Мне попалась рифма: «взяла-отняла».
Несколько минут, за которые мы должны были придумать стихи прошли. И первой в центр круга вышла дама в шляпе с перьями.
– У пастуха ушла коза!
Его печаль была глубокой.
Гремела близкая гроза.
Шумел платан высокий!
Все захлопали. В толпе послышались смешки и веселый шепот.
Лорд Юджин вышел после женщины и продекламировал:
– В сарае темном стояла бочка,
Никто не знал, что в ней за диво.
И тайну выдала лишь кочка
Когда с телеги заструилось пиво!
– Браво! – крикнул кто-то из дам. – Лорд Трауэл, вы новый Ландшнифт!
Юджин шутливо раскланялся, а я подумала, что Ландшнифт, наверное, какой-то знаменитый поэт в этом мире. Только вряд ли он писал о пивных бочках.
В круг выпорхнула томная девица. Она закатила глаза и практически «простонала», прижимая руки к груди:
– В парке моем, распустились цветы!
Сердце девичье разбито!
Ах, прочь идите страстные мечты!
Всё уж мною давно позабыто!
Я покосилась на Варежкину. На ее лице отпечатался весь процесс тяжелых раздумий. Гробовщица сочиняла.
Тем временем малахольную девицу проводили аплодисментами, и все взгляды устремились на меня.
Вместо стиха я решила использовать песню Аллегровой. Нет, ну,
Перед тем как прочесть свое четверостишие, я театрально подняла руки, а потом сделала зверское лицо. Если бы Ирина Аллегрова слышала эти интонации Маяковского…
– Если спросят меня, где взяла?!
Я такого милорда сладкого!
Я отвечу, что отняла,
Как чужую карету с запятками!
Толпа смотрела так, будто у меня на голове выросли рога, а вокруг распространялось облако серы. Наверное, чтобы впечатление от моего выступления не рассеялось, Варежкина шагнула ко мне и замогильным голосом с подвыванием продекламировала:
– Ночь! Кладбище! Луна!
И призрак бродит забубённый…
А я одна-а-а! А я одна-а-а!
Кричит язык мой обреченный…
И словно гроб, большое кресло!
Несет по облакам к Морфею
И снится тесто, тесто, тесто!
А я ведь просто за Спартак болею…
После такого надрыва Лида поклонилась в пол, а потом расставила руки в ожидании оваций. Ё-маё… Вот это Ландшнифт… Какие там бочки-кочки…
Не дождавшись аплодисментов, Варежкина направилась к столам, плечами расталкивая обалдевшую толпу. Она взяла бокал вина, вылила в себя, а потом с размаху швырнула его об камень. Сорвала капор и завертела им над головой.
– Где музыканты?! Девочка хочет праздника!
Уже через час мы тряслись в экипаже, который увозил нас в «Коготь дьявола». За окошками лил дождь, но так спокойно нам не было еще ни разу после перемещения…
Глава 10
Глава 10
С нами в «Коготь дьявола» отправили Марису, которая всю дорогу тихо причитала, утирая слезы. Ей казалось, что жизнь закончилась, и теперь она непременно умрет, запертая в ужасном месте, населенном призраками. А еще конюха Грэйса, исполняющего роль нашего возницы. Это был невысокий, сморщенный старик с красным носом. Он постоянно прикладывался к фляжке, которую прятал во внутреннем кармане старого пальто, громко крякая после каждого глотка. Мачеха избавилась и от нас, и от пожилых слуг, чтобы те не объедали ее.
– Вот посмотрите, не даст нам жизни душа загубленная! Вслед за ней отправимся! – нянюшка громко высморкалась в большой платок. – Чует мое сердце! Беда будет!
Нам все это казалось детскими сказками. Особенно скептически ко всему этому относилась Варежкина. Она закатывала глаза, качала головой и «цокала» языком. Похоже, Лида считала себя знатоком во всех загробных делах.
Ехали мы около часа. От твердых сидений уже болела пятая точка, да и к вечеру становилось все прохладнее. Я уже готова была остановиться где угодно, лишь бы только размять ноги. А еще хотелось погреться у огня с кружечкой чая.