Смотрящие в бездну
Шрифт:
– Беккер, – сказал он, глядя с напущенной искренностью и чистым, как у всех священников, взглядом, – мы же взрослые люди, верно? Сейчас начнутся занятия, а мне нужно к ним подготовиться.
Дар неохотно медленно действовал на стоящего напротив юношу, размерами напоминающего гардеробный шкаф, и с лицом, не обезображенным интеллектом. И диакон это чувствовал.
– Достать ручку, тетрадь, книгу. Сам понимаешь. К тому же я еще и руку поранил, – он картинно пожал плечами и скосил взгляд на бинт. – Буду очень признателен.
Он еще раз вымучено улыбнулся и посмотрел Эдди прямо в глаза.
И Эдди поддался.
Он был зол и
– Ладно, – бросил он, отступая на шаг, обескураженный и сбитый с толку. – Только не лезь к ней, понял? Она моя.
– Конечно, – ответил Маркус, все так же напущено искренне улыбаясь, после чего развернулся к Эдди спиной, медленно сел за стол и едва заметно скривился от головной боли. Его зубы тихо скрипнули. Он открыл глаза и увидел перед собой яблоко, лежавшее на его дипломате, прямо по центру креста.
– Яблоко, – сказал он. – Символ дьявола.
Спазм, сдавивший голову железными иглами, отпустил, но после него остался неприятный осадок в виде постоянного гудения и мелких пульсаций, отдающих в виски. Юноша взял яблоко, отложил в сторону, открыл дипломат и положил фрукт внутрь, неспешно выкладывая нужную канцелярию на стол.
– Спасибо. И… – он замялся, испытывая нормальное смущение перед девушкой в таком вопросе, – у тебя, случайно, обезболивающего нет?
– Есть, – ответила Элари и потянулась к стоящему на полу рюкзаку. Она извлекла оттуда наполовину пустую пластинку с таблетками салатового цвета и протянула ее Маркусу. – Кулер с водой в коридоре, у второй лестницы.
Маркус кивнул, поднялся и вышел из аудитории. До начала занятий оставалось еще минут пятнадцать, поэтому Элари открыла книгу. Однако, пропуская абзац за абзацем, она понимала, что совершенно не усваивает прочитанное – смысл текста просто ускользал от нее. Девушка знала, что такое часто бывает у читателей: глаза машинально бегают по тексту и поглощают его, но если разум в этот момент занят размышлением о чем-то другом, смысл прочитанного не запомнится вообще, будто страницы были пустыми или переворачивались сами собой в произвольном порядке.
Не закрывая книгу, Элари задумалась в попытке найти нужное воспоминание, которое не давало ей сосредоточиться. Да, это была тревога. Тревога, возникшая вчера, в этот и без того сумасшедший день с новыми знакомствами и телефонными звонками.
Эта гребаная клиника гребаного Шеффилда.
Вчера Элари пересекла ее порог, держа наготове запись с данными некой Эммы Кэтрин Сью, и направилась к информационной стойке.
– Здравствуйте, – светловолосая девушка в медицинском халате с улыбкой поприветствовала ее, отвлекаясь от каких-то бланков. – Чем могу вам помочь?
Элари положила на стойку листок с именем пациента, лечащего врача, номером больничной карты, датой сдачи анализов и электронной почтой, после чего объяснила, что ей нужно получить результаты этих лабораторных исследований. Девушка-регистратор взяла листок и повернулась к компьютеру, несколько минут стуча по клавиатуре и кликая мышкой.
– Сожалею, – огорченно сказала она, – но на моем компьютере
– Спасибо, – ответила Элари и проследовала дальше по коридору, набросив на плечи медицинский халат. Когда в белоснежном помещении ты и сам облачен в белое, ощущение, что ты какое-то грязное чужеродное пятно среди всей этой стерильности, отступает на второй план, а потом и вовсе исчезает.
Табло с цифрой «семь» загорелось, и лифт открылся. Элари ступила в коридор, держа накинутый медицинский халат у воротника, чтобы тот не спадал, и двинулась на поиски дежурных медсестер. Девушка внизу подсказала, что тот находится справа, на стороне нечетных номеров, а именно между палатами «семьсот двадцать три» и «семьсот двадцать пять».
Элари медленно шла вперед, разглядывая стоящие у некоторых дверей металлические носилки на колесах и такие же металлические подносы с остатками обедов – видимо, у некоторых пациентов сейчас проводилась уборка. Но не было слышно ни единого звука, будто она пересекала коридор заброшенного дома, а не центральной больницы, в которой ежедневный поток врачей, больных и посетителей порой превышал все известные нормы.
Вслушиваясь, чтобы уловить хоть какое-то движение и присутствие, Элари замедлила шаг. Над головой висели огромные квадратные лампы, рассеивая холодный свет по всему этажу. Некоторые из них потрескивали, и в нависшей тишине этот звук пробирался сквозь одежду и плоть, пульсировал в висках, в костях и мышцах, отрезая собой всякие мысли о любом другом шуме, о лифте, который должен был грохотать, спускаясь вниз, о медсестрах на низких каблуках, стук которых должен был раздаваться по всей площади коридора, о разговорах людей внутри и вне палат и обо всем остальном, что должен слышать обычный посетитель центральной городской клиники профессора Шеффилда.
Стараясь не обращать внимания на какую-то странную чертовщину, Элари следовала дальше. Она миновала палату семьсот пятнадцать, шестнадцать и две следующих, когда лампы мигнули, а желудок вдруг сжался в жалкий беспомощный комок. Подавив желание согнуться пополам, девушка посмотрела на номер палаты, около которой остановилась – три цифры на овальной табличке. Семь, один, девять.
Ей вдруг захотелось зайти туда, наплевав на правила посещения клиники и на любые другие главенствующие здесь правила. Даже не подходя к палате и не касаясь металлической ручки, Элари ощутила в своих ладонях ее прохладу, ощутила плавное движение механизма, щелчок замка и тяжесть медленно поддающейся двери. Кто-то ждал ее там, кто-то, кто знал ее имя и сейчас повторял его все громче и громче, приглашая войти, нет, требуя, чтобы она вошла, чтобы она выбила дверь с петель и наконец оказалась внутри, у измятой больничной койки.
– Вы кого-то ждете?
Элари вздрогнула и обернулась. Рядом с ней стояла молодая медсестра, держа в руках овальный поднос со шприцами и ватой.
– Нет, – Элари покачала головой. – Простите, я плохо вижу и пыталась разглядеть табличку на двери. Мне сказали, что пост дежурных должен быть у палаты семьсот двадцать три. Это дальше?
– Да, вы почти на месте, – медсестра улыбнулась, указала рукой направление и скрылась за спиной Элари. Раздался скрежет подъезжающего лифта, следом – удары каблуков в конце коридора, звяканье инструментов, шум колес на каталках и чей-то смех из палат впереди.