Смотрящий вниз
Шрифт:
– Базуку они с собой привезут. А вот взрывное устройство с дистанционкой не повредит. Определенно не повредит взрывное устройство!
– На хрена оно надо, если не повредит?! – набирая следующий номер, хмыкнул Руслан. – Алло! Аэроклуб?! Журавлева мне!.. Подожду! А помнишь, Угарыч, последний наш вылет?
Я помнил. Еще бы я его забыл!..
– Бухаем?! – заходя за вертолет, набычился для вида прапорщик Сомов.
Мы сидели по-турецки на жухлой траве и пускали по кругу черпак с отломанной ручкой. Это был наш счастливый черпак. Даже пробитый в
– Для поднятия боевого духа, товарищ прапорщик! – Журавлев протянул черпак Сомову. – Исключительно!
– Дух уже поднялся. – Осушив плошку, Сомов задержал дыхание и запил спирт водой из фляги. – Дух уже на перевале. Сегодня он, сука, даст нам прикурить.
– И когда мы уже, товарищ прапор, с сумками в магазинах бегать начнем, а не с магазинами в сумках?! – Ефрейтор Панченко, набивая рожок патронами, сплюнул.
– Когда раком свистнешь! – огрызнулся Сомов.
Он был зол и возбужден. Через два часа его не стало.
Не знаю, правда ли нам дано предчувствовать свой конец. Может, узнаю еще.
– А это – запросто! – оживился Панченко, расстегивая галифе. – Кто у нас гороховой каши мало ел?!
– Отставить! – одернул его Сомов. – По машинам, бродяги! Штурмовики отработались!
Белая сигнальная ракета на излете погасла в безоблачном небе…
– В небе?! – переспросил в трубку Руслан. – А когда сядет?! Ясно! Передайте ему, что Руслан звонил! Пусть меня дождется!
Бросив мобильник на стол, он закурил сигарету.
– У нас не курят! – накинулась на него уборщица, шваброй разводившая слякоть под нашими стульями.
Профессия уборщиц вообще стимулирует приступы мизантропии. Обыкновенно уборщицы любят елозить тряпкой поближе к засидевшимся посетителям, как бы невзначай заставляя их задирать ноги или переставлять с места на место. Своего рода это намек. Сама традиция вытирания полов после ухода непрошеного гостя родилась еще в глубокой древности, но именно современные уборщицы ее оптимизировали. Именно они начали вытирать полы загодя, чтоб их – нас то есть, сволочей! – при виде грязной тряпки перевернуло и вывернуло.
– А вы меня убейте, – посоветовал ей Руслан.
Оскорбленная служительница культа чистоты, бормоча под нос что-то о наглецах и бездельниках, удалилась.
– Вот и Хаза. – Руслан посмотрел на часы. – Точность – вежливость снайперов.
Хаза, высокий блондин в красных ботинках, подошел к нам и протянул Руслану ключи.
– Двенадцать привез! – Перед нами легла пачка «зеленых», перетянутая резинкой.
– За что я тебя ценю, – Руслан похлопал его по плечам, – так это за все.
Через минуту мы уже сидели в стального оттенка «Ауди».
– Разделимся, – предложил мафиози, отсчитывая мне деньги. – Бери три тонны баксов и дуй в Тушино. Журавлю скажи, что после дела еще столько получит. Я – к Гоче за железом. Встретимся в девять на стоянке.
– А если не согласится? – вслух выразил я терзавшие меня сомнения.
– Журавлев-то?! –
И он, тонкий знаток человеческой психологии, оказался прав. Он и прежде в людях редко ошибался. Вертолетчик, найденный мной в результате долгих скитаний по тушинской равнине у стоящего на отшибе ангара, согласился сразу. Когда же я честно предупредил его, что будет стрельба, он и ухом не повел.
– Ты что, Угарыч, – спросил он, глядя в землю, – думаешь, я совсем уже сдал?
Уточнив с ним до мельчайших подробностей все детали предстоящей операции, я пустился в обратный путь.
На платной стоянке возле вещевого рынка ЦСКА Руслана еще не было. Вернее, уже не было. Серебристый «Ауди» пустовал в неровном строю иномарок и отечественных средств передвижения, выдаваясь почти на полкорпуса вперед. «Надейся и жди!» – гласила прижатая дворником к стеклу выдающегося его автомобиля четвертка бумаги. Если бы это послание не намокло от снега, я счел бы его суховатым. На что мне следовало надеяться, в нем не уточнялось. На то, вероятно, что ожидания мои когда-нибудь да увенчаются успехом.
«Хуже потерять бдительность, чем военный билет», – учил нас высокому искусству выживания покойный прапорщик Сомов. И вспомнил я об этом, почувствовав, как между лопаток в спину мне уперлось что-то твердое.
– Не оборачиваться! – скомандовал хриплый голос. – Руки!
– Что – руки? – справился я, оборачиваясь.
– Хватай! – Руслан протянул мне тяжелый пистолет. – Бери, бери! Не тушуйся! Армейский кольт. Похлеще нашего «токаря» лупит!.. А вот в дуло заглядывать не обязательно. Пуля не воробей: вылетит – враз поймаешь.
– Остряк хренов. – Я осмотрел кольт и сунул его за пояс под куртку. – Бродил-то где?
– В Кабарде! – Он выволок, открыв машину, из-под водительского сиденья спортивный рюкзак. – Ну и что Журавль?! Согласился?!
– К пяти прилетит. – Кивнул я.
– Тогда пойдем подышим. – Хлопнув дверцей, он повесил рюкзак на плечо и зашагал мимо бывшего легкоатлетического комплекса. – Дежурного я уже зарядил. Все тихо будет. Без шухера.
Поспешая за другом, я бросил на него взгляд, исполненный неподдельного восхищения. Ночная посадка журавлевского «Ми-2» на территории заброшенного аэродрома до этого представлялась мне самым уязвимым звеном во всей авантюре. Мне, но не Руслану. Он решил вопрос в нашу пользу со свойственной бандюкам прямолинейностью: «отстегнул» дежурному диспетчеру, и вся недолга.
– Мы от Сергеева, – упредил Руслан стерегущего изнутри караульную будку молодца.
– От Станислава Гаврилыча или от Гаврилы Петровича? – взялся тот уточнять скуки ради.
– От какого еще Гаврилы?! – Руслан грохнул кулаком по стеклу. – От Сергеева, сказано! Тащи сюда свою задницу!
Сторож молча покинул пост и распахнул перед нами калитку рядом с воротами, закрывающими въезд на бетонную трассу. Дальше простирался незастроенный участок Ходынки, представлявший собой часть суши, со всех сторон окруженную Москвой.