Смотрю, слушаю...

Бойко Иван Николаевич

«Р-р-р…»

— Что вы тут не поделили? Все мири вас, ублажай!.. Ну, чего так смотришь? Обиделся? Не зарабатывай!.. А ты сюда иди, иди, дам отдельно…

«Го-го-го-го… га-га… ш-ш…»

— И

вы явились? Как же вы не опоздали? Ну, копия Шурка да Васька! Те, было, накупаются на Урупе и бегут: «Давай!» Ну что вам давать?

«Ге-ге-га-гы…ш-ш…»

— Вон чего захотели! Кукурузки!.. А другого ничего не хотите?

«Ге-ге-га-гы…»

— А чего ты за всех отвечаешь, Шурка? Тот всегда за всех распинался — и в школе, и в колхозе — и ты?..

«Ге-га-га-ги…»

— Ай, заступничек! Ну вот тебе, ешь! Все ешьте… А ты чего? Не терпится?.. Не дождешься?.. Ну, милок, помни: первый на стол попадешь, как свадьбу заходимся справлять…

— Ку-ка-ре-ку!.. — заливается петух.

— А, распелся, голосистый! Гостей обещаешь! Пой, пой! Будем встречать…

— Мр… Мр… — урчит кошка.

— И ты чуешь гостей? Вылизываешься! Вылизывайся, вылизывайся. Знаю, будут гости!..

— Все наелись? Всех ублаготворила? Ну, я полоть

пойду, а вы тут, смотрите, не ссорьтесь мне… Чтоб я никого не слышала! У меня работа, огород вон зарос! Чем я вас буду кормить, если не уродит ничего?.. И не шумите, квартиранту покой дайте…

Солнечный луч уже освещает другой портрет — мужчину в гимнастерке с треугольничками на петлицах. Потом сползает на другую стену, на которой, над кроватью, высвечиваются сыновья… Кто из них Петя? Кто Анатолий? Кто Вася? Кто Шура?..

Проходит час. Другой. На душе тоскливо, неясно. Не читается, не пишется. Я жду, когда снова послышится во дворе голос хозяйки. Смотрю на портреты и жду. Беспокойные обитатели двора уже подают голоса.

И вот слышится радостное:

— Ну, что вы? Проголодались? — И неожиданно спешно, тревожно: — Подождите. Вон Даша идет. Даша!..

— Газета вам, тетя Уля.

— А писем нету?

— Нету, тетя Уля.

— Вот горе!

— Да, может, они сами нагрянут?

— Вот бы!.. Каждый час жду. Были малые, вроде надоели. А теперь — извелась вся…