Смотрю, слушаю...

Бойко Иван Николаевич

Уже в конце дня Тищин интересуется:

— Как с охотой, Семен Николаевич?

— Да прямо и не знаю… Я-то ничего. А вот жена у меня что-то прихворнула… И Георгий Петрович обещался быть… Да вы собирайтесь. Если я и не смогу, так сами поезжайте. Ох, устал я, товарищи, некогда мне с вами разговаривать…

И, наконец, пятница.

Не поднимая глаз от стола, заставленного телефонами:

— Не получается у меня с охотой, товарищи, не могу. Георгий Петрович будет…

И с женой плохо… Да я и сам что-то не очень… Отпадает охота, товарищи… Да и вам не советую, похоже, что и снег растает…

— Да, похоже на то, — кто-нибудь.

— Значит, и вы не поедете?

— Нет, не едем.

— Ну, а Тишин? Опять пойдешь, Тишин?

— Пойду. Вы же знаете, я только и держусь прогулками.

— Да, да… Понимаю… Ну, вот тебе папочка. Ответь.

— Ого-го-го! Вряд ли я сегодня успею.

— Не будь таким, как Сиркин. Это Сиркин отговаривается из-за своей писанины.

— Но здесь на два дня работы.

— Ничего, Тишин, управишься. Нас не так загружали. А ты еще и на охоту ходишь…

В пути

— Как проехать на Веселый?

— На Веселый? Тррр… Стой, не чешись. Значит, на Веселый?

— На Веселый.

— Знаю этот хутор. Веселый, что называется. Девчата там что надо. И парни на ходу подметки рвут. Не раз там бывал, знаю. Дайте закурить.

— Так как проехать туда?

— Прямо нельзя, это точно знаю. Лес такой, что ни пройти, ни проехать. Все — дубы да боярышник. И ожина. Переплелось страсть. Уже сколько годов туда путь закрыт…

— А если правее принять?

— Правее никак нельзя. Уруп, слышите, шумит. Разлился — ни ходу, ни броду. А и удастся переправиться, то куда попадете?.. На Тенгинскую. Это станица такая. Там Тенгинский полк стоял. Туда еще Лермонтов приезжал. Это было, кажись…

— А левее?

— Левее и вовсе нельзя — горы. Там не то что машиной, пеше не проберешься. Голову кладу. А и проберетесь, то куда попадете? В Передовую. Там наша передовая была. Это было…

— Так как же на Веселый проехать?

— А вот теперь сами судите. Н-но!..

— Но вы же ездите!

— Мы кажин день ездим. Н-но!..

Девяносто лет

— Вот я, мил человек, прожил девяносто лет. И еще, слава богу, ничего, не жалуюсь… А почему так? Потому что умею блюсти себя. Задал себе еще хлопчиком задачу: прожить не менее ста лет. И блюл…

Кажин день, кажин день ложился-вставал в один час. Ел как следует. У меня всю жисть своя земля, свои пчелы, своя птица. Ни табаком, ни водкой не травил себя и ко всему всегда с обстоятельством. Шумят где-нибудь — пусть себе шумят. Дерутся ежели — подальше от греха.

А главное, обходился

без врачей. Захвораю когда, в баньку сразу. Парком да веничком сгоню всю хворь. Оттого и держусь: в руках чувствую силу и в глазах не слаб. А теперешние што? Не глядел бы! Еще молоко на губах, а уже очки напяливают!

Тоже мне, к наукам тянутся! И никто без кино не может. Набьются тьма-тьмущая и дышат друг другом. Удовольствие нашли! А потом сколько ни есть — валят в столовую. Оттого и болезни разные пошли. Передают друг другу. Ну и пусть! Мне за них не жить. А попросили бы, конешна, рассказал бы, как жить.

Не просють! Умные дюжа!..

Товар

У книжного киоска всегда останавливался студент с лучистыми, немножко грустными глазами, в свитере и простых брюках. Брал с витрины журналы, подолгу листал, потом подходил к окошку.

— Разрешите посмотреть газеты?

И это выводило из терпения продавщицу:

— Купите товар и тогда смотрите сколько угодно.

— Но у меня… Ведь я… — робко говорил студент. — Ведь любой товар смотрят сначала.

— Не мешайте покупателям.

И он, смущенный, отходил. А скоро и вовсе не стал появляться. Продавщица уже забыла его, когда однажды поступили новые товары, книги этого года издания, и с одной из них глянули знакомые глаза.

Она узнала студента и в этот день не могла работать: никогда не читала книг, а эту прочла.

Теперь, когда проходят, студенты, она, высовываясь из окошка, приглашает сама:

— Пожалуйста, милые, смотрите… Все что надо смотрите…

Старики

— Сердце болит, — жалуется Пахальчиха. — Так болит, так болит! Как проводила на учебу Сережу, так не успокаивается…

— А ты в больницу сходи, — советует сосед. Он многозначительно стучит пальцем в газету, объясняет: — В больнице теперь всякие болезни лечат. И даже заменить какой орган могут.

— Ходила в больницу в Отрадную. Не помогло.

— Что так?

— Кто знает!.. Прописали железные капли. А я деньги пожалела, Сереже хочу послать. Каждый месяц откладую. Спасибо колхозу, пенсию повысили — на шесть рублей…

— Еще бы!.. Страну кормим! — гордо сказал сосед. Потом, помолчав: — Так ничего и не принимала?

— Принимала. Насобирала железа возле кузни, скипятила и пила.

— Додумалась голова! — засмеялся сосед. — Сказано, баба: волос длинный, а ум короткий. — И победно блеснул очками. — Пора знать, железо железу розь. Которое для ножа, а которое для ракет. Сам читал… Так и для организма: какое помогает, а какое нет. — И опять засмеялся. — Хоть бы попросила кого поискать, раз сама не знаешь…