Смута
Шрифт:
Видать, заметил он, что парень не в себе.
Прохор глянул на него с озлоблением, но мужичок уже и забыл про него, ковыляя дальше.
«Убью, убью!» – клокотало где-то внутри.
Он уже ни о чём другом не думал, только о мести. Но взять так просто этого заезжего парня, ради которого Наташка забыла обо всем на свете, так просто не удастся. Он слышал про него кое-что. Сам вроде из казаков, купца Артемьева из беды выручил на темной стороне, неподалеку от Казанской дороги. Ясное дело, теперь купец ради него расстарается.
Медленно
К вечеру воротился домой и старший Осколков. Увидев сына пьяным, разозлился.
– Чего ты с самого утра пьешь? Заняться больше нечем? Так я найду тебе дело!
– Зачем кричать, батя… – с пьяной ухмылкой возразил Прохор. – Я и сам себе дело найду. Хочу за Каменный пояс податься. Там, в Сибири… – Он не договорил, увидев, как отец замахнулся на него.
– То-то, в Сибири! А здесь ничего уж не возьмешь, что ли?
– Откуда мне знать, – вдруг сразу обмяк Прохор.
– Знаю я твои печали! – Иван Осколков переменился в лице, даже повеселел. – Из-за девки стонешь. А пустое это!
– Да, пустое…
– Ладно, – смягчился отец, присаживаясь рядом. – Давай говори, кто тебе дорогу перешел? Вместе подумаем.
Он огляделся хозяйским взглядом.
– Эй, Оська! Тащи еще вина!
– Вон тот мужик, видишь?
– Вижу.
– Он самый и есть.
Прохор воровато огляделся, будто боялся, что кто-то знакомый увидит его за столь постыдным делом. А говорил он с человечком одним, доносчиком, которого в Разбойном приказе знали как мастера своего дела. Люди, повинные и безвинные, а подчас и не имевшие никакого отношения к ворам и разбойничкам, по его навету брались под стражу, а там и погибали, но кто про них вспомнит?
Доносчик, худой, безбровый, с маленьким осунувшимся лицом, только весело посматривал, а в кафтане лежали деньги, полученные от Осколкова-младшего.
Прохор на него глянул с надеждой. И тот кивнул свысока:
– Не сумневайся! Ты его больше не увидишь…
Тимофей шел по берегу Яузы и поглядывал по сторонам.
Весна пришла в Москву! По речке неторопливо плыли расколотые льдины. Какое-то новое, неизвестное ему ранее чувство приятным дурманом охватывало душу, когда он думал о Наталье. Никогда не думал, что найдет жену себе в самой Москве, о которой всю прежнюю жизнь только слышал… и не всегда хорошее. Москва, где тесно переплетались судьбы русских царей и всех, кто был к ним близок.
Тимофей остановился, глядя на ледоход.
Большая черная ворона уселась на край льдины, поворачивая голову то вправо, то влево. Вспомнился такой же ледоход много лет тому назад на родном Дону.
Дон река сильная и не всегда глубоко промерзает зимой. Особенно ниже по течению. Но в тот год лед прочно стоял. Ходили они с ребятами от хутора на левый берег, дорожку протоптали. Вот пошли они вдвоем с Архипом. А когда назад возвращались, Архип в трещину попал. И сразу под лед провалился.
Начал
От воспоминаний, а может, от непривычно яркого солнца у Тимофея слегка заболела голова. Архипа он спас тогда, но думал ли, гадал, что пройдет время и старший брат того запрет его в сарае, чтоб поутру… Что бы он с ним сделал?
Матвей Ширшов сказал, что хотел убить, может, и убил бы… Родителей их к тому времени уже не было в живых. Тимофей огляделся и вдруг заметил, что к нему идут трое стрельцов. Поначалу не поверил даже. Может, они просто по берегу гуляют? Но когда они близко подошли, все сомнения развеялись.
– Тимофей Медников? – спросил один из стрельцов, высокий, худой, с низким лбом и маленькими глазками, смотревшими недобро.
– Он самый.
– Ступай с нами.
«Как это он меня узнал?» – мелькнуло в голове.
– Это еще зачем?
Нужно было потянуть время, понять, что да как.
– Ступай, там узнаешь.
– А я сейчас хотел узнать, – с принужденной веселостью возразил Тимофей, хотя на душе стало тревожно.
Не чувствовал он за собой никакой вины, но стрельцы знали, кто он, и это настораживало.
– Так ты упрямиться?
Высокий стрелец положил руку на рукоять сабли. Двое других напряглись, готовясь к возможному отпору.
«Э-э… да дело серьезно!» – подумал с тревогой Медников, продолжая раздумывать.
– Так ты идешь?
– Что же делать, иду.
Сопротивляться было бессмысленно. Хотя он мог бы и попробовать. Но веская причина остановила его. Стрельцы знали его по имени, и, стало быть, наверняка знают, где он живет. Купец Артемьев к его делам непричастен. И Наталья…
Тимофей отдал саблю и последовал со стрельцами.
Привели его в длинный дом, а там – подвал. Стрелец, стоявший у входа, погремел ключами, открыл дверь.
Тимофей шагнул внутрь и сразу нагнул голову. Потолок был низкий. Его свели вниз, откуда доносился глухой многоголосый говорок. Так он оказался в темнице.
Наталья напрасно прождала Тимофея до самой ночи. Что могло случиться? На ночь глядя идти никуда не следовало, но ждать до утра не было сил. Тревога угнетала.
Мать ничего не говорила, только поглядывала из своего угла. Вдруг раздался тихий стук в дверь.
– Кто там?
– Это я, Петр Трофимыч.
Впустили купца, который выглядел неважно.
– Тимофей не заходил?
– Не-ет…
– Куда-то он пропал с утра, а должен был вернуться засветло.