Смута
Шрифт:
С пола раздалось непонятное бормотанье. Гришка в себя приходил.
– Вот еще паскуда! – выругался дьяк. – Эй, Осипов, давай этого обратно веди. А мы сейчас разбойничком займемся.
Когда Тимофея уводили, он бросил взгляд на Hapyбина. Тот блаженно улыбался, как монах, которому сам патриарх явил свою милость.
Уже ночью, когда был слышен храп сидельцев, сильно избитый Григорий подобрался к дремавшему Тимофею.
– Слышь-ка, казак…
– Чего?
– Слушай… я, когда наверху был, краем
Казак не мог понять, отчего это лихой человечек вдруг захотел с ним говорить? Непохоже это на него было. И потому не слишком показывал, что это его интересует. В темноте это проще было сделать. Лежишь, будто спишь.
– Да не спи!
Григорий чуть обозлился. Этот сильный мужик был обидчив не в меру. Как будто раньше сотником служил, никак не меньше.
– Чего привязался? Я тебе не Рябой.
Тимофей вспомнил, как тот обошелся с придурковатым Рябым.
– Дурак… это же тебе надо…
Григорий дышал тяжело. Видно, грудь сильно отбили. И ртом чуть шепелявил. Еще один такой допрос с пристрастием, и его можно сразу отправлять в мертвецкую.
– Они меж собой говорил о тебе, казак… там с доносом что-то не того и потому тебя убьют как-нибудь так…
– Как так?
Теперь уже Тимофей насторожился. В этих словах было что-то похожее на правду. Дезертиром он не был. И это всем известно, в том числе и самому воеводе Воейкову.
Нарубин вовремя откуда-то появился, но чудно как-то, сам бы он доноса не делал. Если бы начали по-хорошему дознаваться, Нарубин бы и сам мог попасть под пытку. Так что…
– Ну, выведут тебя и все… Потом труп сбросят куда-нибудь, хоть в Поганую лужу…
– Все-то ты знаешь… – сказал казак, но отчужденность в его голосе пропала.
– Да уж знаю.
– Тебе сильно досталось, – сочувственно произнес Тимофей, повернувшись к нему.
Этот ночной разговор сблизил их. Но жизнь каждого подходила к своему пределу.
Дверь отворилась, и двое, помедлив, спустились вниз. В руке одного из них горела свечка.
– Давай вот этого…
Стрелец грубо растолкал Медникова.
– Вставай!
– Куда еще? Ночь на дворе!
– Поговори еще!
Тимофей выбрался из темницы, и его сразу схватили под руки.
– Шагай!
Он услыхал, как сзади него выводили наверх кого-то еще. Когда вышли на улицу, оглянулся через плечо. Рядом с ним стояли Григорий и Рябой.
Рябой поежился. Мартовская ночь еще была холодна. Григорий чуть подтолкнул казака под руку.
– Помнишь, что я говорил?
– Эй там! Язык узлом завяжи, а не то отрежу!
Некоторое время шли молча. Ночная Москва обступала, нависая громадинами церквей.
Тимофей чувствовал, что наступил последний час. И выбирал момент для схватки. Им вдвоем с Гришкой на многое
– Куда нас? – набравшись смелости, спросил Рябой.
– Туда, где жисть твоя пойдет ручьем! – отшутился один из стрельцов. – Оголодал небось, сердешный? – в голосе его пробивались издевательские нотки.
Но старший на него прикрикнул:
– Молчи! За дорогой лучше гляди!
И вдруг из темноты ночи под ноги первому стрельцу выкатилось что-то бесформенное, чудное, не то собака, не то карлик, замотанный в тряпки.
– Чего там? – строго окликнул старший, напряженно вглядываясь в фигуру.
– Чудища какая!
Но тут чудище распрямилось, оказавшись мужичком малого роста, который резко шагнул к стрельцу, ударив его ножом в живот. И сразу, как по тайному сигналу, из темноты выскочили несколько дюжих мужиков. Завязалась короткая, но жестокая схватка. Стрельцы, не ожидавшие нападения, валились в грязь один за другим. Их убивали без единого выстрела, только топорами и ножами. Правда, у одного из нападавших была в руке сабля. Обращался он с клинком уверенно и легко, как опытный боец. Уж казаку ли, умельцу сабельного боя, этого не знать?
Но было и еще одно обстоятельство. Почудилось на миг Тимофею, что он уже видал где-то этого человека. Но где?
Старший из стрельцов упал последним, и к нему еще живому подступил, нагнувшись Григорий.
– Убивать нас вели? Ну, говори?
– Какое? За Яузу отвести хотели, там…
Он не договорил, потому как не успел придумать. В голове, как в клетке, жалкой птичкой билась мысль: «Неужто все?».
Но воровской закон суров – живых не оставлять!
– Ну, прощай тогда…
Григорий спокойно, ничему не удивляясь, как будто ждал чего-то подобного, зарезал его ножом, который передал ему один из ночных татей.
– Уходим, Верескун!
Тимофей вздрогнул, услышав это имя. Но еще более удивился он, когда понял, к кому был обращен крик. Его сосед по темнице, Григорий, только что хладнокровно убивший стрельца, быстро оглянулся, отвечая своему дружку:
– Оружие соберите! И живо!
Разбойнички умело, со знанием дела собрали все стрелецкое оружие, не забыв попутно обыскать и карманы мертвецов.
– А с этими что делать?
– Пущай идут, – сказал кто-то равнодушно.
У Тимофея отлегло от сердца. Ведь поначалу неясно было, как пойдет.
– Один из них казак, – вдруг сказал Верескун. – Нам бы он пригодился. Что, казак, пойдешь с нами?
Тимофей задумался. И тут человек с саблей, подойдя к нему, удивленно воскликнул:
– Да я его знаю! Это же он Алешку тогда отбил у москвитян!
Теперь и сам Тимофей его узнал. Как, бишь, его зовут? Денис, что ли?
– Узнал меня?