Смута
Шрифт:
Это было безразличие, в котором прошлое не имело власти над настоящим. Они умирали, потому что срок вышел. И ни до чего другого им уже не было дела.
Голландец вспоминал, как первый раз попал на Русь. Вот тогда удивлялся! И было чему…
Было это три года тому назад. Как раз теперешний царь Борис Годунов готовился стать царем Руси. Яна Бергена обворовали в Москве. А служил он тогда при своем земляке, голландском купце. Пришел он к купцу и рассказал, как было дело.
– Э… господин Берген, – сказал тогда купец. – Здесь, в Москве надо держать ухо востро! Так и без головы остаться можно.
– Что же делать?
– Попробую что-нибудь придумать.
А у купца был знакомый стрелецкий сотник. Он делу помог, нашел воров. И те быстро отдали все наворованное.
– Что же, их теперь на суд? – поинтересовался
– Это как сотник посмотрит, – ответил купец, – а вообще… – он понизил голос. – Это особые воры.
– Как так?
– А так, что сотник с ними связан.
– Ничего не понимаю, – честно признался Ян Берген.
– А тут понимать ничего не надобно, – усмехнулся купец. – Это Москва! Сегодня они воры. Завтра – солдаты московского царя. Если их, конечно, не казнят.
Вот такой непонятный был разговор.
С тех пор Ян Берген много чего узнал о Московии. Научился языку, привычки и уклад жизни распознал. Удивился тогда тому, что много чего написано во всяких хрониках у него на родине про Московию, но правды там мало. И он вознамерился написать более правдиво. Потому как был он звания ученого, не просто так, из пустого любопытства покинул Голландию. Ян Берген осмотрелся. Звезд на небе высыпало много. Вчерашние тучи разошлись. Погода завтра обещала быть хорошей.
Разбойнички, веселый народ, хмельные, разлеглись вповалку. Один только дозорный не спал, поддерживая огонь костра и время от времени посматривая в сторону чужеземца.
– И чего не спит, иуда! – бормотал сквозь зубы разбойник, ломая хворостину и бросая в костер. – И какого лешего Верескун его пожалел? – Он не понимал чувств своего атамана, считая, что чужеземца надо бы убить и дело с концом. Опять же, голодовали они. Чего таскать с собой чужого?
Позже голландец напишет в своих путевых заметках:
Взяли меня здешние разбойники, приготовился я к скорой смерти. Но вдруг главарь их, коего они прозывают атаманом, по имени Верескун, пощадил меня.
Я на Руси уже не первый год, и мало что может удивить меня. Но его решение меня подивило. Тем более что вокруг был страшный голод. Я сам много раз корил себя за то, что решился на это путешествие в такую пору.
И если бы меня убили – что ж делать! Но если призадуматься, то и верное наказание меня постигло бы. Чего рисковать понапрасну? А и то сказать, шайка эта под предводительством Верескуна произвела на меня тогда странное, двойственное впечатление. Я много чего слышал о русских разбойниках. Знал об их удивительной, а порой и безудержной смелости. Жестокость их не знала предела. Эти люди были как бы на краю человеческой цивилизации. Они в своем подавляющем большинстве были неграмотны. Но по старой своей жизни все откуда-то вышли. То есть раньше были или холопами, или беглыми стрельцами, которых за какие-то провинности когда-то жестоко наказали. Как я слышал, попадались среди них и люди знатного происхождения. Видел я и некоторых из них, которые были казнены в Москве.
Помню одного, заросшего как медведь, его вывели на Лобное место для казни. А он глазами вокруг поглядывает, вроде как интерес возник у него к собравшимся. Честное слово! Никогда такого не забуду! Человека вот-вот убьют, попрощается с жизнью он навек. А он как будто и не сознает этого. Но на дурака не похож. Тут ведь другое. Ему вроде как интерес этот приятен даже. А и то сказать… Жил человек себе и жил. Страшным делом занимался, душегубством, как они говорят. Но внимания к себе публичного никакого не ощущал. А тут вроде как известность некая. Сомнительная известность, даже страшная. Но разбойнику все нипочем! Ему и этого довольно.
Вскоре отлетает его голова с плеч! Еще одного душегуба со света убрали. Равнодушная толпа расходится по домам. Я некоторое время наблюдаю за теми, кто убирает место казни. Им эта работа привычна.
Когда я смотрю на разбойников, среди которых оказался по прихоти судьбы, странные мысли порой посещают меня. Вспоминаю скифов по описанию Геродота, и вот они, как будто оживая, стоят передо мной. Те же бородатые лица, тот же покрой одежды, может, только материал
Однако же человеческий род проходит за века многие испытания. И часто меняется сама суть. Многие ли увидят в теперешних французах тех галлов, что описывал Юлий Цезарь? И даже франки Хлодвига описывались иначе. Я полагаю, народ есть язык и обычаи. Попробуй найти сходство и различия – поймешь, потомок каких древних племен перед тобой. Самое для меня интересное – отыскать след тех гипербореев, которые жили в северной земле Гиперборее. Ведь, по большому счету, история умалчивает об их деяниях, но гипербореи присутствуют во многих сказаниях и легендах древности. Но несомненно одно – Гиперборея находилась как раз на севере той земли, что ныне зовется Русью.
Ян Берген незаметно для себя уснул.
А утром атаман, проснувшись, потребовал привести его к себе.
– Где там геограх энтот?
– Спит немощный…
– Веди его сюда!
Дозорный бросился исполнять приказ своего атамана. Ему на миг вдруг показалось, что все-таки Верескун хочет его убить.
– Эй, немчура!
Голландец проснулся от резкого толчка.
Прямо над ним висело бородатое злое лицо разбойничка. И в глазах как будто тень какого-то потаенного злорадства.
– Тебя атаман Верескун к себе требует! Понял? – разбойничек вглядывался в его лицо. – Давай вставай! Чего лежишь? У вас, в Ехропе, как я слыхал, спать горазды больно! Но у нас не так все просто.
Голландец встал и отправился к тому месту, куда показал разбойник. Там сидел мрачный Верескун. Сердце голландца сжалось от недоброго предчувствия. Ведь у них вчера одно, а завтра совсем другое может быть. Верескун, утомленный раздумьями, сидел как оглушенный. Он нехотя посмотрел на подошедшего чужеземца, будто думку тайную свою проверял.
– Как спалось, добрый человек?
– Ничего себе, атаман, – ответил голландец.
– Ты вот что думаешь дальше делать?
– А я в таком положении, что не могу сам думать, – усмехнулся голландец. – Что прикажешь, то исполню, сударь.
– А ежели я тебе велю в реку сигануть?
– Сиганут? Это как это?
– А просто. Башкой вниз, и только круги по воде. Смекаешь?
– Это плохая мысль.
– А все же?
– Думаю, что ты мне другое приготовил.
– Вот те раз! – развеселился Верескун. – Другое! А ведь ты прав, однако!
– Тогда мое дело слушать.
– Дивлюсь я на вас, чужеземных гостей наших. Вот ты, умный человек, мог жить как хочешь, а зачем-то бродишь по нашим краям?
– Я имею целью познание мира. Опять же нужно людям в Европе узнавать получше Русь.
– Во как! Целью, – покачал головой атаман. – Ты отсюда дорогу сам сможешь найти?
– Куда?
– Вот мастак! – слегка разозлился Верескун. – Куда! Чтоб тебе отсюдова идти своей дорогой! Домой! Где тебя знают? В Москве, может? Смекаешь? А там и домой уплывешь! Я слышал, корабли немецкие далеко плавают!
– Я найду дорогу в Москву, – коротко ответил голландец, в душе почувствовав облегчение.
Смерть его откладывалась на какой-то срок.
– Вот-вот, – кивнул атаман. – Придется тебе одному туда топать.
– Я дойду.
Голландец выглядел немного удивленным. Но старался себя держать. Он уже привык тому, что у русских семь пятниц на неделе. Вчера они одно замышляли. А сегодня – новое. А диву даваться бесполезно.
– Тебя нешто в Немецкой слободе ожидают?
– Немецкая слобода – место мне знакомое, – отвечал голландец. – Но я там не живу.