Смысл жизни
Шрифт:
Чарлз наклонился и легонько коснулся ее губ. Запечатлев поцелуй, он резко выпрямился и не оборачиваясь зашагал прочь.
Несколько минут спустя, когда Констанс пришла в себя после столь неожиданного выплеска эмоций, она вдруг заметила, что галерея полностью опустела.
— О Боже… — простонала она, прислонившись к прохладной стене. — И зачем я только приехала в Суррей? Зачем арендовала этот дом? Лучше бы мне никогда его не видеть…
Констанс страстно желала повернуть время вспять. Уж тогда бы она точно не повторила прошлых ошибок и не позволила
7
— Спасибо, Бренда, накормили от души! Ужин был просто великолепен. — Чарлз откинулся на спинку стула и удовлетворенно улыбнулся.
Констанс сердито посмотрела на него. Ей показалось, что он вот-вот начнет облизываться, словно огромный сытый котяра. Опять хитрит! — подумала она. Едва появившись в дверях с полными руками шоколадок, вина и цветов, Чарлз мгновенно покорил всех своим великосветским обаянием.
Невестка Констанс — умная, проницательная, бескомпромиссная Бренда — с первых же минут его прихода стала самой гостеприимностью, и даже дети, прежде чем лечь спать, поиграли с «дядей» и посидели у него на коленях.
И только Банга было не по душе все это веселье. Свернувшись калачиком, огромный пес лежал в прихожей и снисходительно наблюдал за царящим в доме переполохом.
— Да уж. Бренда у нас повариха хоть куда. Саймону крупно повезло с женой, — сказала Констанс, пытаясь улыбаться как можно более непринужденно.
— Еще бы! — Саймон так и просиял от гордости.
— Помоги-ка мне убрать посуду, — засмеялась Бренда, поднимаясь из-за стола.
— Давай лучше я? — напросилась Констанс, вскакивая с места.
— Не надо, — решительно остановила ее Бренда. — Ты останешься развлекать Чарлза, а мы с Саймоном управимся сами. Заодно и кофе сварим. Пересядьте на диван, там прохладнее. Можете открыть окна и полюбоваться нашим садом.
Так… Спорить с ними бесполезно. Похоже, все ополчились против меня, мрачно решила Констанс. Она украдкой взглянула на ухмыляющегося Чарлза и признала свое поражение. Все же это намного лучше, чем ужинать вдвоем при свечах.
— Сколько лет они женаты? — спросил Чарлз, оставшись наедине с Констанс.
Вопреки ее страхам он даже не пытался извлечь пользу из этого щекотливого тет-а-тета.
— Десять, — ответила Констанс и демонстративно села на стул, проигнорировав мягкий широкий диван. Краем глаза она заметила, как Чарлз удивленно вскинул брови. — Они поженились, когда Саймону было восемнадцать, а Бренде на год меньше.
— Рановато, — протянул Чарлз, качая головой. — Вероятно, все произошло втайне от родителей?
— Насколько я помню, да, — сухо ответила Констанс, всем своим видом показывая, что ей не терпится сменить тему. — Но потом все смирились, видя, как чудесно складывается их семейная жизнь.
— Что ж, бывают исключения из правил.
Констанс аж подпрыгнула.
— В каком смысле?
— В самом что ни на есть прямом, — ответил Чарлз, удивленно на нее поглядывая.
— Ну вы и циник!
— Возможно, — согласился он, оборачиваясь к окну. —
Констанс почудился в его тоне некий вызов, и, поднимаясь с места, она уверенно произнесла:
— Я, разумеется, не боюсь, но ведь Бренда обещала кофе…
— Как только он будет готов, мы сразу же вернемся, — заверил ее Чарлз.
В полутемном саду была только одна маленькая деревянная скамейка. Констанс осторожно опустилась на краешек сиденья, пытаясь сесть как можно дальше от Чарлза. Он, видимо, опять воспользовался тем самым одеколоном, так как Констанс уловила хорошо знакомый аромат лимона и мускуса. Волнующий запах его кожи, смешавшись с тревожно-пьянящим парфюмом, производил на нее поистине волшебное действие. Чем больше вдыхаешь этот терпкий запах, тем сильнее кружится голова, пронеслось в затуманенном сознании Констанс. А тут еще Чарлз придвинулся ближе и как бы невзначай положил руку на спинку лавки. Констанс почувствовала, что ей нечем дышать.
— Как приятно вот так сидеть и наслаждаться теплым весенним вечером! — сказал Чарлз. В темноте Констанс не могла видеть его лица, но ей показалось, что он улыбается. — В доме было немного душновато, не правда ли? — Ответа не последовало, и, прерывисто вздохнув, Чарлз возобновил попытку завязать разговор. — Вы не ошиблись, обозвав меня циником. Хотя, что в этом плохого? Не понимаю!
— Н-не знаю… — рассеянно ответила Констанс. Она и впрямь не знала, что сказать. Все ее мысли были поглощены его близостью, запахом его кожи, теплом его руки, которое обжигало ей спину, словно электрический разряд.
— Мне кажется, цинизм — это результат накопления жизненного опыта, — размышлял Чарлз. — Он может появиться у человека в любом возрасте. Все зависит лишь от условий.
— Видимо, вы заболели цинизмом, будучи весьма юным созданием, — съязвила Констанс.
— Так и есть, — охотно согласился Чарлз. — Моя мать умерла при родах, — сообщил он безо всяких эмоций. — И поскольку я был единственным ребенком в доме, то детство мое прошло довольно скучно. Я был одинок, за мной хорошо следили, но не позволяли подолгу общаться с другими детьми. Отец остался вдовцом, хотя прекрасный пол его своим вниманием не обижал. Его увлечения длились, как правило, пару-тройку месяцев, он никого серьезно не любил, наоборот, иногда обходился даже грубо с дамами сердца. Но они слетались к нему, как мотыльки на огонек, — ведь он был сказочно богат! А потом мне исполнилось восемнадцать…
Констанс вдруг показалось, что она слышит лишь голые факты, прикрывающие нечто более серьезное, то, что Чарлз, возможно, никогда еще никому не рассказывал. Выждав паузу, она осторожно спросила:
— И что же случилось, когда вам исполнилось восемнадцать лет?
— Я встретил девушку. — Он горько улыбнулся. — Любовь всей жизни! Знаете, как это бывает в восемнадцать? Мы познакомились, когда я поступил в университет, а на Рождество поехали в Суррей знакомиться с папой.